— Вот хорошо, что вы позвонили!
— Почему? — растерянно спросила Леокадия.
— Ну как — почему? Просто замечательно!
— Я сегодня уезжаю… на месяц… к бабушке…
Она назвала город. Куприянов в замешательстве молчал. Потом спросил с надеждой:
— А написать туда можно?
Она не ответила.
— До свиданья… — И положила трубку.
Через день Леокадия была в маленьком городе и у подножия зеленой горы нашла дом своей бабы Аси. Та встретила внучку с превеликой радостью, все ахала, какой она стала большой да взрослой.
Баба Ася совсем не менялась: вот такой же быстрой, хлопотливой была она и десять и пятнадцать лет назад. Есть ведь счастливые лица — кажется, время бессильно изменить их. Бабушка по-прежнему не носила очков, по-прежнему любила поговорить, приготовить по своему особому рецепту украинский борщ с салом и чесноком. Седые, совершенно белые волосы, загорелое морщинистое лицо, — как это все было знакомо и дорого Лешке!
Бабушка расспрашивала о своем сыне, о внуке Всеволоде, об их городе. Ее все интересовало.
По рассказам папы, она когда-то носила кожанку, маузер в деревянной кобуре, ездила верхом, комиссарила, потом работала в губкоме, в Министерстве просвещения, и жажда деятельной жизни осталась в ней, видно, навсегда, потому что даже сейчас она была в каком-то совете пенсионеров.
«Папа, наверно, от нее унаследовал, — думала Лешка, — и свою склонность к общественным заботам и цельность натуры… Старая гвардия с молодой душой…»
— А как твои сердечные делишки? — ласково посмотрела на Лешку Анастасия Никитична приметливыми глазами.
Лешка густо покраснела.
— Ну не буду, не буду… — сжалилась та. — Не торопись, не бойся в старых девах засидеться. Я вышла замуж в двадцать девять лет и, сама знаешь, какую счастливую жизнь прожила.
Да, об этом папа тоже много рассказывал. Дедушка боготворил свою Асеньку. О его доброте, выдержке, благородстве в семье Юрасовых слагались легенды. Он погиб в войну, эвакуируя свой завод на Урал.
— Пойди погляди на наш город, — наконец разрешила Анастасия Никитична. — У нас здесь живет, знаешь, какой знаменитый цветовод! Полторы тысячи сортов роз вывел, голубые ели вырастил… А георгины! Белую, с алой каемкой, «Коломбину», а то еще похожую на бордовый бархат «Спокойную ночь». Ну иди, иди, а то я ведь до смерти заговорить могу…
— Сейчас, только переоденусь.
Вещей с собой Леокадия взяла мало: два ситцевых платья, сарафан и… три пары туфель. Туфли — ее слабость, дома из них можно было сделать выставку. Надев сарафан и белые, на низком каблуке туфли, Леокадия пошла в город.
Он и правда оказался необыкновенным: с огромным парком, голубыми елями.
На всякий случай — хотя понимала, что это совершенно невозможно, — Леокадия зашла на почту узнать, нет ли ей письма. Конечно, ничего не было.
Она потом еще заходила в течение четырех дней, но безуспешно. И навалилась тоска. Леокадия уже не знала, куда девать себя. Бабушка допытывалась, почему она такая скучная, почему не пойдет на танцплощадку, старалась, как могла, сама развлечь ее. Даже пропела песню своей молодости о белой армии и черном бароне. Даже продекламировала светловскую «Гренаду», для большей выразительности откусив кусок яблока крепкими зубами.
Ничего не помогало!
Эта несмеяна только делала вид, что внимательно слушает, а мыслями была где-то далеко.
Баба Ася притворно рассердилась:
— Ну и молодежь пошла, только щекоткой и развеселишь!
На пятый день своего пребывания в гостях, подходя к почтамту, Леокадия увидела… Куприянова.
В светлом костюме он казался совсем смуглым, смотрел на нее сияющими виноватыми глазами.
— Вот приехал… Могу я в конце концов провести свой отпуск там, где хочу?
Она вспыхнула от неожиданности, радости. Почему-то спросила:
— А чемодан где?
Он растерялся.
— Чемодан?
— Нет… Вы где остановились?
— О, здесь это не проблема — в гостинице.
— Но как вы меня разыскали?
— Жду у почтамта с восьми утра… Прождал бы и весь день, и еще, и еще день — ведь наведались бы вы сюда когда-нибудь?
И сразу мир стал иным: по-новому засветило солнце, по-новому засинело море. А впереди было столько дней вместе. С утра до ночи. Если на сон оставить по шесть часов, то сколько же будет часов вместе?
И можно было открыто ходить по улицам города, зайти в кино, отправиться в горы, говорить и смотреть друг на друга. Только как жаль, что его нельзя привести к бабушке. И она стала рассказывать Куприянову о бабе Асе, о том, как провела эти дни.