Лешка слушала, затаив дыхание. Так слушала она в детстве бабушку, старую революционерку, приезжая к ней на каникулы в Каменск. Бабушка часами рассказывала ей о царской каторге, о подпольщиках, о том, какой будет жизнь на земле через пятьдесят-сто лет. Ее боязно было прервать, ее хотелось слушать бесконечно.
Внизу, на заводском дворе, покорно ждала Альзина «Волга», но Григорий Захарович забыл обо всем.
Черт возьми, надо объявить поход молодежи города в большую химию! Сделать для комсомольцев доклады и здесь, и в общежитиях, и в школах. Не ему одному, а мобилизовать на это инженеров.
— А когда мы построим наш комбинат, что он будет делать? — наконец осмелилась спросить Лешка.
— О-о-о, это надо знать! — опять воспламенился Альзин. — В производстве наша продукция заменит растительное масло и сэкономит населению за семилетку сотни тысяч тонн пищевых жиров. А вы, инженер-химик, — Альзин уже произвел Лешку в этот ранг, и она приняла его, — доживете до того времени, когда здесь будут заводы с электронными приборами, автоматическим управлением целыми комплексами технологических процессов.
Григорий Захарович приостановился. «Прочел страничку из будущей книги», — подумал он весело и уже деловито закончил:
— Так вот, дорогой товарищ, мы сейчас организуем курсы аппаратчиков и лаборантов будущего комбината. Пойдете?
Лешка мгновенно отрезвела. А градостроительство? Но в конце концов чем она рискует? Заработает стаж аппаратчиком, а потом пойдет своей дорогой. Аппаратчиком, наверно, работать не менее интересно, чем бетонщицей.
— А Веру примете? — спросила она.
Григорий Захарович догадался: Вера — это та самая подруга Юрасовой, с которой она прибегала к нему, тоже бетонщица с десятилетним образованием.
— Хорошо, и Веру примем, — согласился он. — Вот, Валентина Ивановна, ваши первые слушательницы, — обратился Альзин к Чаругиной.
Когда Юрасова ушла, Григорий Захарович подошел к окну. На мгновение внизу исчезли котлованы, груды мусора, горы кирпича, бетонных плит. Перед глазами возник весь комбинат — все семь его будущих заводов. Удивительная это человеческая способность — внутреннее зрение. Она разрешает учителю в сорванце рассмотреть подрастающего Чкалова, начальнику аэропорта увидеть ту пору, когда его порт — сейчас один домишко в степи — начнет принимать самолеты всего мира… И важно, очень важно всегда держать себя на жизненном ветру. Ждать с нетерпением завтра. Если нет этого ожидания, человек перестает жить.
Он повернулся к Чаругиной:
— Вы знаете, кажется, грипп исчез. Или это Красная Шапочка придала мне бодрости?..
ГОРЕ ШЕРЕМЕТА
Весь день Лешка была под впечатлением разговора с Григорием Захаровичем. На курсы аппаратчиков они с Верой решили идти. Дома Лешка прожужжала всем уши, рассказывая об этих курсах. Мать сразу встревожилась:
— У химии вредный воздух…
Отец же сказал:
— Все-таки это лучше, чем месить бетон.
Под вечер Лешка отправилась с пустым ведром к морю: принести пресной воды помыть голову. Миновав редкую лесную полоску, она пересекла высокое полотно железной дороги и стала спускаться с насыпи вниз.
В синем мареве неба плавал багряный край заходящего солнца. Старательно пыхтя, протащил вязку плотов с сеном буксирный катерок, и в плотину забила волна, вдруг запахшая лугом.
Лешка вспомнила то время, когда на дне нынешнего моря были станицы. Их перевезли, перетащили, переселили на новые места, а вместо них появились несметные полчища машин. Люди рыли котлованы, возводили плотину, ГЭС. А потом появилось море. Настоящее: глубокое, с крутой волной, штормами.
В степи, под солнцем, веками иссушавшим землю, могучий великан создал это чудо-море, и оно теперь временами не повиновалось даже ему: сердилось, выбрасывало в непогоду его катера на берег, проявляло свой необузданный, неуемный характер.
Но зато в солнечный день какой нежной синью разливалось бескрайнее, спокойное приволье! Синь подступала к берегу, наполняла глаза, затопляла сердце.
Набрав воды, Лешка медленно двинулась в обратный путь. «Ничего, скоро построим фильтры, — успокаивала она себя, — и тогда пустим морскую воду в кварталы».
Вообще она любила помечтать о будущем — от этого всегда становилось легче. И разве это несбыточно: через несколько лет здесь вырастет огромный город и будет институт. А вокруг сады, виноградники… Вот тогда пожалуйте, Чарли, к нам снова.