У нее были натуральные светлые волосы и умные глаза цвета фиалок, скандинавские скулы и маленький прямой нос. Эллери нашел ее просто обворожительной. В ее красоте чувствовалось что-то воздушное, неземное, почти поэтическое. Тем не менее он ощутил, что несмотря на кажущуюся хрупкость, она облачена в невидимый панцирь и постоянно готова отразить нападение. Да. Именно такую женщину только и можно было представить рядом с Импортуной. Она была с>дета в очень модное платье, сшитое нарочито просто и выгодно подчеркивавшее ее длинные ноги и стройную фигуру. Ростом она превосходила мужа, хотя тот был в туфлях на каблуках, а она нет. Это явно он запретил ей ходить на каблуках.
Эллери подумал, что ей, наверное, около двадцати пяти. Ее можно было принять за внучку Импортуны.
— Вирджиния, это инспектор Квин из главного управления полиции и его сын Эллери Квин. Мистер Квин — любитель криминалистики. Он заинтересовался нашими трудностями. Да, кстати, любовь моя, у меня еще не было случая сообщить тебе, что Марко покончил с собой.
— Марко?.. — еле слышно повторила она и больше нс произнесла ни слова. Жестокая новость, сообщенная мужем, явно потрясла ее, но она моментально взяла себя в руки. Только опустилась на стул, стоявший рядом. Им-портуна, казалось, гордился ее самообладанием. Он оделил ее полным любви и горечи взглядом.
— А сейчас, чтоб ты была в курсе дела, мистер Квин подозревает меня в убийстве. Он прямо спросил, где я был вчера вечером между половиной десятого и половиной одиннадцатого. Ты не могла бы сказать ему, где?
Вирджиния Импортуна тут же ответила:
— Мой муж и я вместе с четырьмя нашими гостями были в опере.
Голос ее, необыкновенно мелодичный, странно сочетался с ледяной сдержанностью. Эллери был просто очарован ею. Он слышал, что Импортуна боготворит свою жену, и теперь вполне понимал его. Вирджиния была достойной спутницей столь незаурядного человека.
— Мы были в нашей собственной ложе, мистер Квин, — пояснил Импортуна. — Слушали «Парсифаля». Вы, несомненно, будете шокированы, но я считаю «Парсифаля» ужасно скучным. Итальянскому крестьянину, который обожает Пуччини и Россини, вынести его необыкновенно трудно. Я никогда не был в восторге от Вагнера — в том числе и по идеологическим соображениям, несмотря на всю любовь Муссолини к Гитлеру. Но Вирджиния— почитательница Вагнера. Правда, любовь моя? А все потому, что она — истинная женщина. Я заслуживаю медали за храбрость, потому что выдержал все представление до конца. Или я не прав, любовь моя?
— Да, Нино.
— Итак, мистер Квин, в десять часов — именно это время вас интересует, не правда ли? — в десять часов, и не плюс-минус тридцать минут, а плюс-минус два часа мы пребывали вместе с миссис Импортуна в обществе четырех достойных особ. Не отлучаясь. Никто из нас не покидал ложи, кроме как в антрактах, и даже в это время мы держались вместе. Не так ли, Вирджиния?
— Да, Нино.
— Вы, наверное, хотите знать фамилии людей, которые были с нами? Извольте. Сенатор Генри Л. Фейстор с супругой, епископ Тамелти из Нью-Йорка и раввин Виикельман из синагоги на Парк-авеню. Надеюсь, раввин наслаждался «Парсифалем» в той же степени, что и епископ. У тебя тоже было такое впечатление, любовь моя? Ваш отец может перепроверить мое алиби у сенатора и у обоих духовных особ — и, конечно, не преминет сделать это, мистер Квин. Удовлетворены ответом?
— Да, — ответил Эллери.
— Хотите знать еще что-нибудь?
— Очень многое, мистер Импортуна, но у меня такое ощущение, что я трачу впустую ваше и свое время.
Коренастый крепыш-мультимиллионер только пожал плечами.
— А вы, инспектор Квин?
— Нет, сэр.
Однако при всей своей демонстративной вежливости Импортуна проявил настойчивость.
— Может быть, сейчас, когда здесь присутствует моя жена, вы зададите еще несколько вопросов ей, инспектор?
— Нет, — ответил Старик. — На сегодняшний вечер все вопросы закончены.
— Benone! Allora rivederla.
Он обернулся к жене и к Эннису, позвав их так, как зовут маленьких детей:
— Andiamo, andiamo! У нас сегодня еще есть работа по молочным предприятиям Среднего Запада, Питер. К тому же я не могу заставлять ждать вечно мистера Е., который уже поднялся наверх.
Оба Квина молча стояли и смотрели, как мимо них шествует чета Импортуна. Питер Эннис следовал за нею с опущенным взглядом. Последний из братьев вдруг остановился, а его жена пошла дальше, ничуть не замедлив темпа, и скоро скрылась из виду. Эннис чуть не налетел на внезапно остановившегося патрона.