В свой час мы сели в поезд и, благополучно минуя названную дату, подъехали к городу Симферополь, откуда в переполненном автобусе, с оснащением, пригодным для боевых действий в пустыне, прибыли на долгожданное побережье Черного моря, в тихий и уединенный маленький грот (таким он казался нам тогда). Я помню, как сняла мокрые тапочки и шла по кромке моря, по самой воде, вдыхая непривычными легкими густой йодный запах (мне и дома снился уже запах моря). Начинало темнеть, а у нас ещё не была готова палатка.
Чтобы не томить долгими ожиданиями, сообщаю сразу — он родился этой же ночью, перед самым рассветом. Он не хотел больше ждать — ведь жильё было готово, а рисующиеся мне роды в голубой прозрачной воде под ласковым солнышком, те, которые служили мне учебным пособием в видеофильме, видимо, не входили в его планы. Я прекрасно помню каждую минуту происходящего вокруг, кроме мгновений самых сильных схваток. На гребне этой волны нас просто не было на том месте, мы с малышом были в каком-то действе, древнем как мир и закручивающем по спирали в великий танец, который, если не изучить заранее, может здорово напугать, обезоружить и обессилить. Не стану привирать — всё было поначалу не так уж прекрасно. Я не хотела верить, что это пришли роды, но вид вдруг всерьёз проснувшегося будущего отца напомнил мне о реальности. Когда женщина оттягивает эту работу, которую неминуемо придётся выполнять, она не управляет своей болью, боль начинает управлять ею, бесхозно мечется в теле, сводя его с ума. Не сразу сообразишь, особенно без должной подготовки, как правильно обуздать энергию для родов, и в первые минуты я забыла обо всём, чему меня учили. Но так было лишь в начале. Тогда, несмотря на мои вскрики сквозь недоумение и боль, что мы справимся сами и никто нам не нужен, мой мужчина побежал за людьми. С лесистой горы ко мне спустились духовные акушерки из Днепропетровска, они с трудом убедили меня выйти из палатки, я даже не помню, как оказалась безо всего на берегу у большого камня — всё слишком сильно не походило на воображаемые мною раньше картинки.
Но тут всё изменилось. Когда Наталья (это моя акушерка) мягким и уверенным голосом произнесла первые слова, я вдруг разом вспомнила, для чего была вся эта подготовка и зачем я ездила в Москву. Я быстро собралась — сосредоточенность была такая, какую не встретишь в обычной жизни. Закрыв глаза, я действовала в потоке энергии не как потерявшийся странник, которому больно и страшно, а как хозяйка положения… Отныне для меня не существовало ничего, кроме спокойных и убеждённых фраз Наташи, они были моим ориентиром в океане родов. Теперь это был не хаотический процесс, лихорадочно выбрасывающий драгоценную энергию, столь нужную рождающемуся малышу. Энергия была нашей, подчинялась и, направляясь в заданное русло, своею мощью тянула маленького человека вниз, к выходу на свет Божий. И ещё была свобода движений, я могла бегать, скакать, крутиться на месте — ведь мне ничто не мешало. И я с яростью и удовольствием вцеплялась пальцами голых ног в холодную гладкую гальку берега, вставала на четвереньки и загребала ладонями мелкие камешки, а к большим и шершавым прислонялась щекой. Природа была участницей появления на свет человека, и тут же находился его отец, на шее у которого мы провисели большую часть периода потуг (так поступали еще в старых русских деревнях). Он на мгновение вывел меня из транса, чтобы показать единственную звёздочку на черном южном небе — она смотрела прямо на нас, и показалась мне маленьким ангелом-хранителем. На залитой лунным светом площадке ещё были акушерки, которых я не видела, а только слышала их добрые слова: «Какая ты сейчас красивая!» Наталья следила за ходом родов, и мы запели, удерживая вибрацию звука в нужном направлении…
И вот он родился — к этому времени уже начинало светлеть. Я сказала: «Ой, девчонки, сейчас вся порвусь», и подхватила недовольного кричащего богатыря у самой гальки. «Четыре часа пять минут» — произнесла Наташа. Он был такой настоящий! То есть, я, конечно, знала, что должен появиться ребёнок, но не думала, что это будет так здорово. Мы не знали, куда его деть. Мы сунули его отцу, а потом я вспомнила, что хотела водного ребёнка, и мы побежали с ним к морю. Мы окунули его в прозрачную рассветную волну. Меня трясло. Мне объяснили, что так по инерции выходит оставшаяся энергия. Я совсем забыла о плаценте, и тут из моря принесли ведро холодной воды и вылили его на меня. Плацента вышла мгновенно, я даже опомниться не успела.
С двенадцати ночи до четырёх. Мне роды показались мгновением, а мужу сутками. Я до сих пор не знаю, что он пережил тогда, никогда не слышала, чтоб он говорил об этих чувствах. Я только надеюсь, что всё не напрасно… мне не с чем сравнить — я никогда не была в роддоме.
Потом я лежала на надувном матрасе у самого синего моря, и открывающийся вид завораживал меня. Рождение человека приветствовал рассвет нового дня — огромное тёплое солнце вставало над линией горизонта, золотистой рябью покрывая воду. Маленькая кучка единомышленников, мы собрались вокруг главного героя, который лежал на моем животе, на голове у него были водоросли, и он приоткрыл свои голубые глаза; и папа удивлялся: «такой беленький, а я думал, они все красные бывают»; и все сказали — кто же это? Ой, мальчик, первый мальчик на берегу, а остальные все невесты! Отцу были вручены ножницы, и он перерезал пуповину, обвязанную шелковой нитью. Сейчас бы я не стала так быстро отделять плаценту — ведь она очень нужна новорождённому, как и многое сделала бы по-другому — но мы были еще новичками.
Я пытаюсь оценить свои роды. Многое из того, что было сделано — было сделано с пользой и не случайно. Позже мы узнали вес нашего крепыша — четыре кг двести граммов. И ни одного разрыва, при естественных родах. Уверена, так получилось потому, что вес тела ребенка был направлен вниз, роды были стоя и на корточках, родовой путь был максимально удобен и не понадобилось многих мучительных процедур, для того чтобы «извлечь ребёнка из матери». Рождение оказалось быстрым. И кто знает, что было бы, окажись я на больничной койке или в роддомовском коридоре, где процесс мог бы быть искусственно затянут или вообще пропущен (таких историй я знаю много).
Хочу отметить еще несколько плюсов. Теперь все уже, кажется, знают о пользе раннего прикладывания к груди, и даже врачи идут в этом навстречу, но почему-то по-прежнему существует проклятый (иначе не назовешь) режим кормления грудью. Кормление ею — не только еда, «прибавка в весе», но неоценимой важности воздействие на обоих, ограничивать которое и глупо, и преступно. Неспроста появилось духовное акушерство, как требование времени, ответ на летающие в воздухе призывы. Его представители говорят, что ребенок сам регулирует количество необходимого молока — перекормить материнским молоком невозможно! И совершенно правы, а кроме того, любую женщину реально «раскачать на молоко», если постоянно держать у её груди младенца. Это тоже чистая правда, но абсурд нашего времени заключен в том, что ребёнок, по словам медработников, может отравиться молоком собственной матери из-за несовместимости или стафилококка. Мне хотелось бы возразить. Но я не могу — как знать, что возможно в том измерении и при том уровне здоровья. Я кормила своего сына только своим молоком, без ранних прикормов до полутора лет, а на Западе в этой среде принято кормить младенцев грудью, пока не вырастут все зубы.
Что такое сцеживание, эта варварская процедура! Никто не освободит вам грудь лучше собственного ребёнка. Вы бы только видели эти роддомовские молочные фермы, где женщина превращена в механизм надоев. Когда она в халате бредет в толпе таких же тёлочек, прижимая к груди стерильные салфетки, чтобы в специальном стойле, встав в общий ряд вместе со всеми, наполнить бутылочки.
Я уже говорила, что кормление грудью полезно обоим. Мое восстановление шло очень быстро, ведь при этом вырабатывается окситоцин, и организм приводит себя в норму. Я практически не была выведена из строя и с самого начала купалась в море, в чистой прибрежной полосе, вода которой содержала йод и серебро. У мальчика быстро подживал пупок. Он купался вместе с нами (водные тренировки новорождённого — это отдельная тема) и в меру загорал на солнышке. Перегреть его было невозможно: всюду ходили строгие мужчины, повелевающие, когда нужно, «убрать младенцев с солнца». Как я потом узнала, они не оставляли нас с самого начала — во время моих родов ходили медитировать на луну, а днем к нам осторожно подходили и поздравляли, и называли нас «мадонной с младенцем». Как видите, я не скрываю самых трогательных и дорогих для меня моментов, потому что адресую свой рассказ единомышленникам — тем, кто прошёл или ещё пройдет через опыт ненасильственных родов.