4. Не лебезите никогда, но и не хамите. Даже если ваше непосредственное начальство вдруг пришло в игривое состояние духа и, сидя или стоя в непосредственной близи от вас, шутит или сплетничает – не хохочите, как в детстве при виде клоуна, и не сообщайте ему таинственным шёпотом все известные вам (или выдуманные вами) сведения о предмете сплетни. Помните – на месте того, над кем сейчас насмехаются или о ком сплетничают, завтра (или даже уже сегодня) будете вы. Изобразите бурную бизнес-деятельность: уткнитесь в бумаги, в монитор, схватитесь за телефонную трубку и симулируйте важный разговор. В крайнем случае – сохраняйте дебильную полуулыбку отрешённого от всего мирского Будды.
5. Если волею судеб вы оказались с непосредственным начальством за одним праздничным столом (увы, такое частенько случается, и не всегда представляется возможность этого избежать) – сядьте как можно дальше и не напивайтесь. За вами наблюдают!
6. Если напивается начальство – наблюдайте! Но не спешите поделиться своими наблюдениями с окружающими. Начальство протрезвеет – и с ним поделятся вашими наблюдениями.
7. И, наконец, самое главное: победителей не судят, так что просто хорошо делайте свою работу. По сути. Не забывая о форме.
8. Совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это оттого, что он пренебрегает личными интересами? Напротив, он действует согласно своим личным интересам. Это высказывание Лао-Цзы здесь не ради осуществления идей Алексея Максимовича Горького и Герберта Уэллса (ещё одних великих утопистов-психопатов): обучить всё человечество всему в условиях равномерного распределения колбасы на душу населения планеты, а только и только по делу. Перечитайте курсив, отложив бутерброд, вдумчиво, несколько раз – и вы поймёте, что великий китайский мыслитель тоже просто писал инструкцию, остающуюся актуальной по сей день.
Поскольку Софья Константиновна почти всегда (день знакомства с начмедом не в счёт) следовала этим нехитрым пунктам (по крайней мере, очень старалась), то и в лицо заместителя главного врача по лечебной работе она смотрела без страха, без иронии, без любопытства, а как Штирлиц на Мюллера (или благородный муж на мир – см. пункт о нейтральном, несчитываемом, выражении лица).
– Заходите, Софья Константиновна! – милостиво разрешил начмед. – Вызывал. Присаживайтесь, – он переложил стопку важных бумаг справа налево. – Тут вот какое дело...
В этот момент зазвонил телефон, и Софья Константиновна всё с таким же выражением лица прослушала крики Павла Петровича на заведующую женской консультацией, входящей в состав родильного объединения.
– Никто работать не хочет! – швырнув трубку на место, громко пожаловался начмед Соне. Последняя вместо ответа добавила к вышеописанному выражению лица полуулыбку из пункта 4 вышеприведённой инструкции.
– Ну и вот, значит, Софья Константиновна... – Соня продемонстрировала обращение в слух и внимание, но без ёрнических перегибов.
– Да, – утвердительно кивнул начмед книжному шкафу. – Да! – акцентировал он в окно. – Значит, так, Софья Константиновна!
Софья успела перелопатить весь предыдущий месяц на предмет осложнений, дефектуры и прочих лечебно-профилактических перипетий, а также возможные административные нарушения, кои она могла совершить на посту старшего ординатора с положенными ему по штатному расписанию двумя ночными дежурствами в месяц. Нет. Ничего. Ничего такого, что осталось бы безнаказанным, а дважды за одно и то же не осуждают нигде, кроме как в народной молве. Там это дело без ограничений процветает во все и на все времена...
– Вот, значит. Пишите! – Романец многозначительно пододвинул к Софье листок формата А4.