Напоив предка-зверя своей кровью, дав луне отразиться в агатовых глазах амулета, Кольгримм вновь надел его. Сзади подошел рыжий, нашёптывая какие-то слова. Вторя ему, не отводя взгляда от серебристого диска луны, Кольгримм побелевшими губами повторял заклинания. Потом глаза амулета загорелись алым огнём, а хёвдинг, схватился за шнурок, на котором висел талисман, словно тот стал душить его. Рыжий отступил, и Кольгримм упал навзничь, выгнулся дугой, раскинув руки, растянув рот в безмолвном крике. Пальцы хёвдинга свело судорогой, глаза закатились.
Бьярки со страхом и постыдным любопытством наблюдал за наставником. Он впервые видел со стороны, как воин обращается к силе предка-зверя. Лицо хёвдинга налилось кровью, на лбу вздулись жилы, словно он поднимал тяжелое бревно. Глаза заволокло пьяной мутью. Расширенные зрачки слепо скользили по лицам, не узнавая.
Наконец Кольгримм встал. Он часто дышал, в уголках ощеренных губ выступила пена. Обведя мутным взглядом воинов, опасливо наблюдавших за ним, хёвдинг вдруг издал яростный клич и бросился на стоявшего к нему ближе всех. Тот подался вперёд, думая, что едва пришедший в себя Кольгримм плохо держится на ногах. Но пальцы, только что царапавшие доски палубы, не в силах найти опору, вцепились в горло воина так крепко, что под ногтями выступили капельки крови. Хирдманн попытался отодрать от себя обезумевшего хёвдинга-берсерка, но тот, не отнимая рук, ударил его лбом в переносицу. Послышался хруст, и из ноздрей потерявшего сознания воина хлынула кровь. Бросив на палубу обмякшее тело, Кольгримм огляделся в поисках новой жертвы.
Следующего воина, попытавшегося его остановить, Кольгримм просто перекинул через борт, ещё одного оставил лежать со спиной, переломанной о скамью. Третьему по-звериному перегрыз горло.
Не ожидавшие нападения хирдманны не смели поднять руку на сошедшего с ума хёвдинга и погибали один за другим. Когда они наконец пришли в себя, пятеро уже были мертвы, ещё столько же - ранены. Хирдманны отступали от носа драккара, спасаясь от убивавшего их Кольгримма. Они звали рыжего, чтобы тот остановил действие талисмана, который помог обрести. Но того нигде не было. Лишь одному из хирдманнов в пылу того невообразимого, что творилось на корабле, почудилась голова выдры в волнах. Хотя откуда бы зверьку взяться здесь, посреди моря?
Кто-то отчаянно крикнул остолбеневшему Бьярки:
- Что ты стоишь, берсерк! Останови его!
- Останови, и мы признаем тебя своим хёвдингом! - отчаянно воззвал кто-то.
Бьярки отчаянно помотал головой. Нет, такая честь не нужна ему.
- Тогда нам придётся его убить. - подал голос ещё кто-то. - Кнут уже пошёл доставать оружие из сундука.
Бьярки, не отводя глаз от хёвдинга, начавшего крушить щиты, прикреплённые над невысоким бортом драккара, резко вскинул руку, останавливая хирдманнов, и пошёл навстречу живому воплощению ярости. Он не мог причинить вред тому, что когда-то мальчишкой подобрал его, кто научил справляться с мощью зверя. Но как телохранитель он не мог допустить, чтобы Кольгримма расстреляли издали стрелами, как опасного зверя.
Вот Кольгримм выкинул за борт ещё одного из тех, кто верно ему служил, и Бьярки решил попытаться остановить его. Просто остановить... Сорвать амулет и выбросить его в море. Чтобы никто и никогда не мог воспользоваться этой страшной силой.
Берсерк подскочил к Кольгримму сзади, попытался удержать его за локти. Любого другого хирдманна обезумевший Кольгримм попросту не заметил бы, но в крови Бьярки тоже закипала звериная ярость. Он сошёлся с наставником в полную силу. Только с ним хёвдинг мог сойтись на равных - хирдманны, те, кто ещё оставался невредим, столпились на корме драккара. Краем глаза Бьярки успел разглядеть натянутый лук. Если сейчас у него не получится остановить Кольгримма, их обоих попросту закидают стрелами.
Почувствовав в берсерке достойного противника, Кольгримм, казалось, позабыл об остальных. Он запрокинул голову, издал звериный вой и кинулся на Бьярки. Багровая пелена ярости окончательно захлестнула берсерка, и дальше он не думал и не помнил ничего - только наносил удары, не замечая ответных, выворачивался из захватов, не жалея суставов, и кричал, рычал, выл, словно впервые целиком отдаваясь во власть силе зверя.
Бьярки приходилось туго - Кольгримм тоже стал берсерком. Бьярки впервые столкнулся с противником, равным себе. Но хёвдинг, потерявший остатки разума, желал одного - убить противника. Долг телохранителя, единственное, за что ещё цеплялся рассудок Бьярки, не позволял ему нанести смертельный удар. Он лишь старался остановить Кольгримма.