Девочка открыла сундучок. Внутри лежал сложенный вчетверо листок, хрустящий в руках. Под ним, на шёлковой подкладке, лежали два лоскута сморщенной кожи. Гайяна не понимала. Она развернула листок и принялась читать.
«Её должны были назвать Альбаной. Сейчас вы бы были ровесницами и росли бы вместе…» Сердце Гайяны застучало, и она скомкала лист. Девочка сделала глубокий вдох, вновь расправила страницу и вернулась к чтению. Слова зависли в воздухе, будто тот, кто написал их, вдруг исчез на полпути. «Росли бы вместе…» Гайяна обернулась, чтобы спросить кота, что это значит, но он уже успел испариться. Стены комнаты расплылись и задрожали. Девочка тщетно пыталась уцепиться за мраморный столик. Он выскальзывал из рук и таял в воздухе.
Придя в себя, Гайяна обнаружила, что лежит в собственной постели с шарфом бабушки в руках. Чемодан стоял у изножья кровати, а на паркете неподалёку обсыхали испачканные грязью туфли. Бабушка сидела рядом с чашкой чая в руках. Запах вербены и мяты оживлял мир вокруг Гайяны. Бабушка поставила чашку на прикроватную тумбочку и, отметив, что рукава жакета девочки стали коротки, сказала:
– Ты быстро растёшь. Придётся перешивать.
Гайяна ощупала лоб. Ни следа рожек. Она выдохнула: как бы она объяснила бабушке, откуда они взялись? Сундучок стоял рядом, и Гайяна рассматривала кусочки кожи, не решаясь коснуться их. Бабушка подошла поближе.
Она взяла один из лоскутов, покрутила его между пальцев и поднесла к свету, от чего кожица показалась полупрозрачной.
– При рождении ребёнка и мать связывает пуповина. Её перерезают, чтобы ребёнок мог жить вне материнской утробы, – начала бабушка.
– Да, а потом у ребёнка появляется пупок. Я всё знаю об этом! – сказала Гайяна.
Бабушка кивнула и аккуратно положила лоскут обратно в сундучок, рядом со вторым куском кожицы:
– Иногда случается так, что рождаются двое детей. Бывает и так, что один из них выживает, а второй – уходит навсегда.
Гайяна прошептала:
– Альбана…
– Такова жизнь, Гайяна, – ответила бабушка, поглаживая девочку по волосам, будто котёнка.
Девочка вскочила и развернулась к бабушке:
– Ты знала! И ничего мне не сказала!
Бабушка вздохнула. Она положила в чай ложку мёда и протянула девочке кружку, но та отказалась.
– Теперь ты знаешь.
– И ты обманывала меня! И мама, и папа!
– Нужно быть готовым узнать некоторые вещи, – тихо ответила бабушка.
– А кто решает, что я готова? Кто позволяет отравлять жизнь детей такими секретами? С чего взрослые считают себя в праве решать это? Она была моей сестрой! Мы могли расти вместе, играть! – раскраснелась от гнева Гайяна. – Я бы никогда не была одна…
И опустилась на кровать.
Горе внучки расстроило бабушку. Взгляд женщины потемнел от печали, и она попыталась развеять её, размешивая мёд в чашке.
– Ты можешь сама вернуть её к жизни, придумать Альбане собственную историю…
Она взяла ладони Гайяны в свои морщинистые руки. Девочка отвернулась и, вздохнув, сказала:
– Этого не хватит, чтобы по-настоящему вернуть её к жизни…
– Нет, но поможет тебе плести твою собственную. Пей чай, тебя ждёт целый мир.
Девочка взяла тёплую чашку.
Бабушка улыбалась так, как умеют улыбаться одни лишь кошки, и разгладила шарф, лежащий на простыне.
– Тебе тоже нравится этот шарф? Оставь себе. Твоя мама тоже таскала его у меня, когда была маленькой.
Гайяна потягивала ароматный горячий чай. Девочка закрыла глаза. Вкус вербены и мяты оставался неизменным. В парке за окном по-прежнему росли деревья, Листья, ветки и плющ вновь окрасились в сияющий зелёный. Гайяна вышла из тени, угрожавшей поглотить её, и отныне носила отражение сестры, которую могла иметь. И пусть не её лбу больше не красовались рога, девочка как никогда чутко ощущала оттенки голоса бабушки и звуки природы, раздававшиеся из самых отдалённых уголков парка. Девочка открыла глаза и улыбнулась: за морщинами на лице бабушки проглядывал свет той девушки, которой она была когда-то. Сова не обманула девочку, и теперь Гайяна видела всё то, что скрывается за любой внешностью.
Она и в самом деле выросла. Гайяна знала: ничто уже не будет прежним.
Девочка встала и направилась к двери. Она даже не заметила, что за ней по пятам следовала тень. Невероятная тень, на голове которой красовались величественные оленьи рога, а позади озорной запятой вилял кошачий хвост.
Анри Мёнье
Глава 9
Гуайа
Зазубрины чёрных гор таяли, постепенно становились серыми и терялись в голубизне неба. Вершины были едва различимы. Пышная растительность подножия холмов образовывала лощину. По ней гулял лёгкий ветерок, принося удушливой равнине дуновение свежести. Зловещий запах креозотовых кустов боролся с запахом пылающей жаром земли и более сладкими ароматами плодов питайи и соцветий мескита. Бабочка-монарх зигзагами перелетала от кактуса к кактусу, от одной жёлтой виноградной грозди к другой.