– Что-то… неизбежно… произойдёт…
Надвигалась буря; с севера, где она родилась, поднимался ветер.
И что-то действительно произошло. За горными хребтами появилась тень, подгоняемая непредсказуемыми порывами ветра. Затмив солнце, она, словно одеялом, накрыла озеро и его окрестности.
Га Юань взмахнула мечом. Это был сигнал, и император немедленно дал команду. Все лучники одновременно выстрелили в небеса. Они стреляли в то, что приняли за дракона, но что на деле оказалось лишь чудовищным грифельно-серым облаком, пронесшимся над их головами.
Тысячи стрел взлетели, озарив небо белым оперением, а затем обрушились на озеро.
Озеро, испещрённое тысячами металлических наконечников, застонало. Его поверхность покрылась трещинами, подобно пшеничным колосьям на ветру. Подобно мурашкам на шкуре только что проснувшегося животного. Корка льда, истончившаяся с приходом ранней весны, потрескалась и покрылась полыньями.
Га Юань тонула.
В тот же миг император почувствовал, как об его лакированную маску начали биться первые капли дождя. Вот-вот должна была разразиться буря, такая безумно яростная и безжалостная, что случается раз в столетие. Молния ударила посередине армии императора, разделив её пополам. В толпе разбегавшихся солдат показались две необыкновенные фигуры: лев, готовый исчезнуть в глубине леса, и цилинь, галопом пустившийся к озеру и нырнувший в глубины его талых вод.
Ни одна из стрел не попала в Га Юань. Она медленно погружалась в глубины озера, широко раскинув руки и раскрыв глаза. Она улыбалась.
«Я так и знала, – думала она. – Совершенства не существует. Доказательством тому то, что я не умею плавать».
Тем вечером, услышав о том, что сталось с его дочерью, отец Га Юань пришёл к тому же выводу. Он всю жизнь владел своими эмоциями, но теперь с трудом сдерживал слёзы. Князь поднял глаза к небу и посмотрел на серебряную реку Млечного Пути, лишь тогда позволив всему своему горю излиться из себя.
Тот день ознаменовал конец одной из империй. И, несомненно, зарождение новой. Император бесследно исчез. Будет ли новый лучше прежнего? Смогут ли княжества долго сосуществовать в мире и справедливости? Было ещё слишком рано судить об этом. Оказавшись перед таким сонмищем вопросов без ответов, кто-то теряется, а кто-то хочет верить в лучшее. Так уж устроен человек: его питают сомнения, разочарования и надежды.
Кто-то говорит, что цилинь утонул, пытаясь спасти Га Юань, кто-то – что он спас её и теперь они оба укрывались неизвестно где. Есть и те, кто считает, что буря разбудила спящего на дне озера дракона. Поговаривают, что этот дракон дождался покрова ночи и улетел, унося на спине молодую девушку – изрядно замёрзшую, но очень даже живую. А есть и те, кто уверяет, будто это ветер, говорящий детским голосом, унёс их на другой конец света.
Вот и скажите – кому из них верить?
Томас Скотто
Глава 3
Гея
Эту историю мне рассказала мать…
Она нашла лоскут кожи и долго выделывала его.
Сначала – под луной, чтобы размягчить кожу тайнами.
Затем – под первыми лучами солнца, чтобы утренняя роса пробудила её.
Наконец – под жарким полуденным солнцем, чтобы лоскут полностью затвердел.
Кожа оказалась уж слишком человеческой.
Работа заняла у неё несколько месяцев. Одни и те же движения в одни и те же часы. Те же тихие, бесконечно повторяющиеся движения. Лоскут казался таким маленьким в её руках, он напоминал клок белого облака, который она с лёгкостью могла сорвать с неба. Кожа походила на грустную белизну небесных барашков в минуты, когда они опускаются так низко, что превращаются в дымку.
Здесь, в Илии, в Фолойском лесу, почти не было выхода к небесам. Мало что проникало в этот лес, и ничто не покидало его. Никогда.
После долгих часов кропотливой работы и вложенной любви великанша разложила кожу на влажной земле. Она выбрала местечко, где мох разросся в зелёную мягкую подушку. Она не провела ритуалов, не пропела заклинаний, не совершила обрядов. Никто не держал великаншу за руку. С ней была лишь тишина, которую она знала как саму себя. Лишь давний друг по имени тишина.
С чудовищной медлительностью она направилась именно сюда, а не в какое-либо другое место. Лес простирался широко. Она могла выбрать местом моего рождения другой куст или дерево с более гладким стволом, прийти на берег зачарованного пруда. Однако невозможно сбить с правильного пути женщину, которая собирается впустить в мир ребёнка. У моей великанши только и были её рост, напоминавшая переплетающиеся кроны деревьев копна волос да единственный глаз. Слов она не знала. Зато имела сокровенную веру в то, что все заветные желания обязательно сбываются.