— Тогда почему бы мне не попробовать пить виски и курить сигары?
— А почему бы и нет?
— Ты шутишь!
— Калли, я уверен, что этот дом не рухнет, если ты позволишь себе выпить. Хотя не уверен, что это придется тебе по вкусу. — Он помолчал несколько минут, затем спросил: — Что еще тебе хотелось бы сделать?
Она тщательно обдумывала ответ на этот вопрос. Что бы она сделала, если бы это не повлекло никаких последствий?
— Я не знаю. Я никогда не позволяла себе задумываться над подобными вещами.
— Ну так позволь сейчас. Что бы ты сделала?
— Все, что только возможно. — Ответ вырвался слишком быстро, но когда слова уже были произнесены, Калли поняла, что в них есть доля правды. — Я не хочу считаться безупречной. Ты прав. Двадцать восемь лет безукоризненного поведения — это слишком много.
Она рассмеялась, услышав собственные слова.
Бенедикт тоже засмеялся.
— Ну так что? Что бы ты сделала?
— Я бы выбросила свой кружевной чепец.
— Это естественно. — Бенедикт слегка усмехнулся. — Ну давай, Кальпурния. Ты можешь быть гораздо более изобретательной. Выбери три вещи, которые сможешь делать у себя дома. Без всяких последствий.
Калли улыбнулась и, втягиваясь в игру, удобнее устроилась в своем кресле.
— Я научилась бы фехтовать.
— Принимается, — ободрил он сестру. — Что еще?
— Я постаралась бы побывать на дуэли!
— Уж если идти, то до конца. Может, попробуешь использовать новообретенные навыки, — небрежно заметил Бенедикт.
Калли наморщила носик.
— Не думаю, что хотела бы причинить кому-то вред.
— Ага, — произнес он, теперь уже совершенно серьезно, — итак, мы очертили границы, которые ты не хотела бы переступать.
— Похоже, одну из них. Но, думаю, мне бы понравилось стрелять из пистолета. Просто, не в человека.
— Многие действительно находят в этом удовольствие, — признал брат. — Что еще?
Она подняла глаза к потолку, раздумывая.
— Научиться ездить верхом по-мужски.
— В самом деле?
Она кивнула:
— Правда. Дамское седло — это как-то слишком по-женски.
Он рассмеялся ее пренебрежению.
— Я бы... — Калли внезапно умолкла, когда у нее в голове промелькнула другая мысль. Поцеловать кого-нибудь. Но она, конечно же, не могла сказать об этом своему брату. — Я бы делала все то, что для мужчин является само собой разумеющимся. Более того, — произнесла она, — я бы играла! В мужском клубе!
— О нет! И как бы тебе это удалось?
На мгновение она задумалась.
— Полагаю, мне пришлось бы переодеться мужчиной.
Бенедикт с улыбкой покачал головой.
— А, матушкино увлечение Шекспиром в конце концов сказалось и на нас. — Калли хихикнула, а брат продолжил: — Думаю, здесь я бы подвел итог. Графы Аллендейл могли бы потерять привилегии в «Уайтсе», если бы ты предприняла столь кощунственную попытку.
— К счастью для тебя, я не собираюсь проникать в этот клуб. Равно как и делать все остальное.
Не прозвучало ли разочарование в ее голосе?
Вновь воцарилось молчание, брат и сестра погрузились в свои мысли, потом Бенедикт медленно поднес бокал к губам, собираясь допить виски, но, не донеся его до рта, задержал руку и чуть приподнял бокал, глядя на Калли. Секунду она смотрела на янтарную жидкость, понимая, что предложение Бенедикта означает гораздо большее, чем капля виски на дне его стакана.
Наконец она покачала головой, и момент был упущен. Бенедикт осушил бокал и заговорил вновь.
— Мне жаль, сестренка, — произнес он, поднимаясь со стула. — Я рад был бы услышать, что ты решилась на пару подобных шагов.
Эта реплика, хотя и была произнесена небрежным тоном, больно отдалась в ушах Калли. Брат поднялся, собираясь уходить, но, остановившись у двери, обернулся:
— Ты думаешь, я останусь в безопасности, если покину эту комнату? Или лучше отсидеться здесь до самой свадьбы?
Она рассеянно покачала головой и ответила:
— Думаю, ты в безопасности. Отправляйся спокойно.
— Ты идешь со мной?
— Нет, спасибо. Я, пожалуй, останусь здесь и помечтаю о жизни, полной приключений.
Бенедикт улыбнулся сестре.
— Замечательно. Дай мне знать, если надумаешь завтра отплыть на Восток.
Калли ответила ему улыбкой.
— Ты узнаешь об этом первым.
Бенедикт вышел, оставив сестру погруженной в собственные мысли.
Так она сидела довольно долго, прислушиваясь к тому, как уезжают гости, как слуги убирают столовую, где проходил ужин, как семейство удаляется ко сну и постепенно затихает дом. Все это время Калли вновь и вновь прокручивала в голове последние минуты разговора с Бенедиктом. А что, если?.. Что, если она осмелится прожить другую жизнь, а не ту до скуки положительную пародию, которую проживает сейчас? Что, если она сделает все то, о чем они говорили с братом? Что удерживает ее от этого решительного шага?