Луиза молчала. Тесс отлично знала, что эта женщина солгала бы им с чистой совестью, если бы была уверена, что ей удастся их обмануть.
«У меня есть на этот счет кое-какие предположения».
— Через своего поверенного вы прислали в консорциум некоммерческой организации список дел, связанных с домашним насилием.
Луиза кивнула.
— И вы решали, кто будет этим заниматься, а кто нет. Меня подключили к вашему проекту, и вы знали, что мы с Тесс старые подруги и я вполне могу обратиться к ней с просьбой о частном расследовании.
Луиза не ответила на эти слова ни жестом, ни новой записью.
— Фактически ваш адвокат и предложил мне нанять частного детектива.
Луиза принялась медленно выводить буквы.
«Я не могу отвечать за то, что происходило без моего присутствия».
— Откуда вы взяли этот список, Луиза?
«Мы получили его в результате исследования, — написала она. — У нас был большой банк информации».
— Исследований? — переспросила Уитни. — Вы что, занимались этим своими парализованными руками? Даже если бы тут был компьютер, вы наверняка не умеете им пользоваться.
Вот когда стало очевидно, насколько выгодно Луизе отказываться говорить. Она просто смотрела на Уитни, одна часть ее парализованного лица была неподвижна, а другую кривила презрительная усмешка.
Тесс повернулась к Уитни и взглядом попросила ее выйти. Хоть и с неохотой, та подчинилась.
Тесс наклонилась над постелью и заговорила совсем тихо, но так, чтобы больная могла расслышать ее.
— Луиза, я сохранила вашу тайну. Два года я молчала о том, что Саймон О’Нил организовал убийство Джонатана Росса.
Рука, чертившая буквы, двигалась уже не столь уверенно.
«Я никогда не поверю, что он мог такое сделать».
В этом была вся Луиза. Даже на смертном одре она продолжала настаивать на том, что ни один из членов ее семьи не способен был совершить преступление.
— К чему отрицать правду, Луиза? Ваш муж мертв, так что правосудие в любом случае ему не угрожает. Ваш сын был отпущен на поруки, человек, который помог ему выпутаться, умер, расплатившись за свои собственные злодеяния. Таким образом, никто из тех, кого вы любили, и кто был вам дорог, не пострадал. Почему бы вам не оказать мне ответную услугу?
Луиза снова перевернула страницу в блокноте.
«Я вообще не хочу ничего для вас делать. Надеюсь, что больше вас никогда не увижу. Я только посредник».
— Чей?
Она продолжала писать все на той же странице.
«Я не могу этого сказать».
— Почему? Чего вам бояться?
«Не смерти. Я хочу умереть».
— Не сомневаюсь, что это так. Вы человек не трусливый, наверняка храбрее многих из нас. Кто стоял за всем тем, о чем мы говорили?
Луиза покачала головой. Глазами она указывала на фотографию в рамке, висевшую в изголовье на стене. На ней была изображена молодая женщина, которую Тесс сразу же узнала — блестящие глаза, темные волосы. Это была дочь Луизы, которая жила в Чикаго. Рядом стоял статный круглолицый молодой человек.
«Он убьет ее. Я уверена».
Ее глаза все еще были прекрасны и излучали небесно-голубой свет. Тесс вспомнила, что в свое время Луиза Джулия О’Нил, которую все тогда называли просто Элли Джей, была прекрасной теннисисткой, очень сильной и красивой. Теперь это была жалкая развалина, доживавшая свои дни в клинике для неизлечимо больных. Непонятно, чего она могла опасаться, стоя одной ногой в могиле.
— Луиза, я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить вас и вашу дочь. Но я должна знать, от кого исходит угроза. Если вы отказываетесь назвать имя этого человека, скажите хотя бы, чего он хочет.
Луиза перевернула лист и написала крупно и размашисто:
«Вас».
Тесс удивилась, что эта новость не настолько сильно потрясла ее, как можно было бы ожидать. Она словно была готова услышать что-то подобное. Все пять убийств не были связаны одно с другим, пока не появиласьона. Список оказался приманкой, которая должна была привести ее к чему-то или к кому-то. Ей необходимо было знать, к кому и к чему. Но Луиза О’Нил категорически отказывалась говорить об этом, и винить ее было сложно. Жизнь ее дочери ничего не значила для этого человека. А Джули Картер он убил только для того, чтобы напомнить Тесс о себе.
Она едва держалась на ногах. Лучше всего сейчас было бы лечь на кушетку рядом с кроватью Луизы. В чувство ее привел зловещий скрип фломастера. Почерк Луизы стал почти неразборчивым.
«Вы никому не должны говорить. Никому. Даже полиции».
— Но…
«Если вы пойдете в полицию, он убьет мою дочь».