— Пострадавший просит, чтобы его заявление занесли в протокол.
— Но ведь протокола не будет, — возмутился Тайнер.
— Протокола не будет, если ваша клиентка не нарушит условий своего условного освобождения, — подтвердил судья. — Так почему бы нам не позволить мистеру Печтеру сделать свое заявление? Какой в этом вред?
Все недели до начала слушания Тесс старалась держаться достойно. Она не пыталась связаться с Печтером и высказать ему все, что она думает о нем: только ублюдок способен тащить в суд женщину, которую он собирался изнасиловать. Она не просила своих приятелей-газетчиков, которых у нее было немало в «Бикон-Лайт», опубликовать ее собственную версию событий, поскольку попытка поднять шум могла быть расценена как Давление на суд. Она просто молча кивала, слушая, как судья возмущенно рассуждает на тему насилия в отношениях между полами. Это был его конек. Возможно, Холси был очень опытным судьей, но, подобно многим мужчинам, просто обожал слушать самого себя. Это безумно раздражало Тесс, но она терпеливо внимала, не позволив себе ни единого возражения, даже ни разу не намекнув, что уж ей-то известно о насилии куда больше, чем рафинированному судье Холси.
Но когда до конца этой пытки оставались какие-то минуты, терпение ее лопнуло.
— Тоже мне — жертва! — вспылила она. — Вы спросили, какой будет вред, если мы выслушаем его заявление. Так вот, я вам отвечу: вред в том, что оно явится достойным завершением этого идиотского спектакля!
Хотя все это было сказано хриплым шепотом, голос Тесс донесся до того места, где сидел Микки Печтер, и заставил его испуганно съежиться.
На лице судьи появилось загадочное выражение. Он бросил взгляд на Тесс, потом повернулся в сторону Тайнера, который поспешил с извиняющимся видом пожать плечами, а после уставился на Печтера, моментально принявшего такой невинный вид, что Тесс не удивилась бы, увидев у него за спиной белые крылышки херувима.
— Думаю, мы должны все-таки заслушать заявление мистера Печтера, — проговорил судья. — Надеюсь, вы не обидитесь, мисс Монахэн, если я позволю себе напомнить вам, что вы как-никак преступили закон. Вернее, решив заменить собой правосудие, вы довели человека до того, что он оказался в больнице.
Потными, трясущимися руками Микки Печтер извлек из папки листок и начал читать.
— После жестокого обращения, жертвой которого я стал вечером первого апреля…
При слове «жестокого» Тесс с возмущенным видом фыркнула, но заставила себя промолчать.
— …у меня началась бессонница. Из-за болячек на спине я не могу спать. Ночью меня постоянно мучают кошмары. Я потерял трудоспособность. Мне нанесен материальный ущерб, поскольку из-за всего этого я уже не в состоянии работать сверхурочно, как раньше. С уважением, Микки Печтер.
Он выжидающе уставился на судью.
— Это все? — поинтересовался Холси.
— Вы хотите, чтобы я сказал, какого возмещения я требую?
— Вы упомянули о сверхурочной работе. Вы так много зарабатывали, мистер Печтер?
— Нет, нет, я имел в виду не только сверхурочную работу, — промямлил Печтер. — Еще расходы на лекарства. Ну и возмещение морального ущерба, естественно.
— Мисс Монахэн или ее страховая компания оплатят эти расходы — договоренность об этом уже есть.
— О да, конечно, она уже все подсчитала. Но, видите ли, речь идет омоихрасходах. Имоихтелесных и душевных муках.
Судья был явно сбит с толку. Тесс, естественно, уже догадалась, куда клонит Печтер. Скорее всего, он решил, что заявления в суде совершенно достаточно для возбуждения гражданского иска. Подонок явно рассчитывал, что она оплатит ему потерю растительности. И хотя столь неприкрытая алчность вызвала у нее улыбку, в уме она уже лихорадочно подсчитывала, способна ли ее страховка покрыть такие расходы. Или она распространяется исключительно на ее рабочее время? Может, ради такого случая объявить Мерси Тэлбот своей клиенткой? Нет, тогда неминуемо всплывет имя девочки, а этого семья Тэлботов всячески старалась избежать.
Микки между тем продолжал:
— Я тут посоветовался кое с кем из своих друзей… и мы решили, что я могу потребовать пятьсот тысяч плюс подоходный налог пятьдесят тысяч семьсот… Впрочем, ладно, пусть будет пятьсот тысяч.
— Я сейчас расплачусь, ублюдок, — едва слышно прошипела она. Видимо, Печтер все-таки услышал, потому что вздрогнул, как от удара, и Тесс догадалась, что он до смерти ее боится. Как приятно! Она заметно повеселела.
— Вместо того чтобы так волноваться о каких-то деньгах, почему бы вам не пройти специальный курс лечения, дабы заодно избавиться от тяги к несовершеннолетним? — громко поинтересовалась Тесс.