— Да, бывает и так.
— Ведь даже в твоей работе — да что я говорю, ты ведь сам мне рассказывал…
— Иногда такое случается потому, что кто-то совершил ошибку. Во всяком случае, не я. Кто-то еще. Многих одолевает жадность, другие просто становятся беспечными. Вобьют себе в голову, что смогут обойтись без меня, берутся за дело сами, не соблюдая всех необходимых мер предосторожности, ну и готово. Эти ослы не заметят даже, что уже выдоили все досуха. Вот такие и попадаются, мама.
Он восхищался матерью, догадываясь о том, чего не подозревали ни ее врач, ни она сама. Взять хотя бы зверей — они ведь всегда чувствуют приближение смерти. Так почему бы его матери не чувствовать тоже? Одного он не мог понять: откуда этот страх? Из-за прошлого, что преследовало ее? Или это страх перед будущим, которого у нее нет? Неужели она с таким нетерпением ждет смерть лишь потому, что надеется с ее приходом избавиться от терзавших ее страхов? Раньше, когда он нуждался в ней, она была такой сильной. Всем, что у него есть, он обязан именно ей, своей матери. Вот этого докторам никогда не понять. Она хорошая женщина, чуткая и добрая. Она дважды подарила ему жизнь. Как это ужасно глупо, как банально, что теперь ему приходится суетиться вокруг нее. Она ведь никогда не создавала ему проблем, зато часто решала их за него.
Он приготовил ей завтрак: заварил кипятком овсяные хлопья, для красоты положил сверху ломтик банана. У матери сохранились все зубы, но по какой-то неизвестной причине она предпочитала почти протертую пищу. Возможно, придет время, когда ему придется кормить ее с ложечки. Сколько еще осталось — пять лет? Десять? Или двадцать? Тридцать? А что потом? Как избавить ее от этих последних унижений? Потом он сделал ей растворимое какао — чудовищное на вид пойло. Он сморщился, гадая, случалось ли ей читать, что написано на этикетке. Положил на блюдечко пару обезжиренных крекеров — мать любила макать их в какао, пока они не превращались в кашицу.
Доктора твердили ей, чтобы она питалась исключительно обезжиренными продуктами. А мать всегда была сластеной. И раз уж ей запретили есть ее обожаемое сдобное печенье, она упрямо покупала обезжиренные крекеры. А их почему-то было все труднее купить. Ему приходилось искать их через Интернет, делать заказ какой-то техасской фирме, специализировавшейся вот на таких выходивших из употребления продуктах. Со временем ему даже стало доставлять удовольствие общаться с женщиной, принимавшей заказ — она была такой веселой, так искренне гордилась тем, что она делала. У них много общего, думал он — в мире еще много таких дел, выполнить которые способен далеко не каждый. И очень мало таких, как он и эта вот женщина, кто по-настоящему помогает людям, исполняя их желания. Законопроект, запрещающий снимать с производства вышедшие из моды продукты — вот, что нужно округу, думал он иногда. Обезжиренные крекеры, снеки, жевательная резинка Чарльстон и многое другое…
Мать макала свои крекеры в какао, макала до тех пор, пока они не разваливались у нее в руках, потом осторожно совала в рот. Он включил телевизор. Какое-то идиотское шоу — одно из тех, где ведущий заставляет людей по утрам горланить «С добрым утром!» По углам ее рта вниз тянулись тоненькие коричневые ручейки, которые он терпеливо вытирал салфеткой. Глотать ей становилось все труднее, хотя доктора только разводили руками, не видя никаких причин этого. Временами ее мучила изжога.
— Все когда-то случается, — равнодушно проговорила она, не отрывая глаз от экрана. Он так и не понял, что она имеет в виду — прошлое или свои нынешние проблемы. — Все когда-то случается.
— Да, мама. Я знаю.
Глава 9
Тесс выплыла прямо в ясное утро — жизнь казалась ей прекрасной, порученное ей дело не сулило особых хлопот, словом, все было чудесно. Это свежее, словно умытое предрассветной росой утро было одним из тех, что вселяют надежды даже в самые робкие души. Что-то подсказывало ей, что расследование убийства, которым она собиралась заняться сегодня, и папка с документами о котором была самой тощей, окажется настолько успешным, что это вознаградит ее за все предыдущие неудачи.
Однако все ее надежды лопнули с треском, когда убитая самолично открыла ей дверь и пригласила Тесс к чаю.
Кирпичный домик на самой окраине округа Балтимор был настолько мал, что казался игрушечным. Впрочем, как раз под стать своей хозяйке. В женщине, которая рассматривала ее из-за стеклянной двери, было не более пяти футов — настоящая кукла Барби в своем кукольном домике, решила Тесс. Только у этой Барби были длинные каштановые волосы, огромные голубые глаза и нежно-розовая кожа. Она выглядела хрупкой и изящной, словно статуэтка из китайского фарфора — женщин такого типа хочется беречь и лелеять, оберегая их от суровой правды жизни.