— Скажите, а остался тут кто-то, кто знал Бекку достаточно хорошо? С кем она дружила, может быть? Или дружил ее отец?
— Гаррисоны всегда держались в стороне. А пошло это от него — говорил, что так ему удобнее. Дескать, тогда он видит все словно бы со стороны. Впрочем, нас всех это вполне устраивало. Он был… несколько фриволен, знаете ли.
— Что вы имеете в виду? Он пил? Или по-дурацки вел себя?
— Стала бы я так говорить, если бы он просто выпивал! У нас в Тиндалл-Пойнте не пьют разве что только грудные младенцы. — Она кивком указала в сторону холодильников, которых оказалось целых три. За стеклянным дверцами двух из них зеленым, золотым и коричневым чванно поблескивали банки и бутылки с местным пивом, в то время как третий, казалось, стыдливо съежился, стараясь укрыть от их взглядов несколько пакетов с молоком и упаковок с сырами и яйцами. — Правда, одно только пиво, ничего крепкого.
— Так почему вы все-таки сказали, что Гарри Гаррисон вел себя фривольно? — не утерпел Карл.
— Господи, да этот человек за все время палец о палец не ударил. А у нас тут люди гнут спину с утра до вечера. Слоняться день-деньской по острову, отрывать людей от дела, задавая им идиотские вопросы, — вот что в его понимании было работой. Мы тут, знаете ли, давно уже притерпелись к тому, что живем, как под микроскопом. То студенты из колледжа понаедут, то нагрянут журналисты, а то вдруг принесет этих… как их зовут? Да вы их знаете — те полоумные, которые вечно поднимают визг, стоит кому-то травку примять, а до живых людей им и дела нет.
— «Зеленые»?
— Да, так они себя называют. Но Гарри Гаррисон интересовался только самим собой, да еще тем, как наш остров влияет на него, любимого. А вот как влияет на Ноттинг-Айленд он сам, ему было глубоко плевать.
На лице немолодой женщины появилось задумчивое выражение, как будто с ее губ вдруг сорвалось нечто такое, что она давно уже подспудно чувствовала, да только все никак не могла найти подходящих слов, чтобы высказать все, что наболело.
— А Бекка… Остался на острове кто-то, кто еще помнит ее или поддерживает с ней связь? — не выдержала Тесс. Как ни интересно было слушать местные сплетни, представляя себе этого Гаррисона, с бессмысленным взором часами слоняющегося по острову, в первую очередь их интересовала его дочь.
— Очень сомневаюсь. Я ведь уже сказала, они держались особняком. А теперь, — женщина облокотилась о прилавок и стала вдруг до ужаса похожа на одного из сказочных грифонов, — мне кажется, вы собирались что-то купить.
Тесс моментально поняла намек — конечно же, от них ждут, что они оплатят то время, которое она на них потратила, хотя время — похоже, единственное, чего у обитателей Ноттинг-Айленда было в избытке. Согласно кивнув, Тесс вытащила из холодильника упаковку «Дабл-Стафф-Ореос». Женщина выразительно вскинула брови. Вздохнув, Тесс добавила к ней пару банок фасоли и шоколадку. Брови снова полезли вверх и так и остались там, пока Тесс не выложила сорок долларов за всю эту снедь, которая была ей абсолютно ни к чему. Да уж, уныло подумала она, по части умения сигнализировать бровями Уитни до этой тетки явно далеко.
— Как вы считаете, они говорили правду? — спросила она Карла, когда он, словно стараясь обогнать стремительно катившееся за горизонт солнце, направил моторку в сторону Крисфилда. Тесс маленькими глоточками тянула из банки пиво, которое им всучили в местной лавке.
Естественно, им и в голову не пришло принять на веру слова немолодой хозяйки лавки о том, что во всем Тиндалл-Пойнте не осталось ни одной живой души, которая бы помнила Бекку Гаррисон, не говоря уж о том, чтобы знать ее нынешний адрес. Немолодая женщина… Забавно, что Тесс по-прежнему воспринимала ее именно так. А ведь та не намного старше ее, от силы лет на пятнадцать. Сама Тесс возмутилась бы, если бы в сорок пять кто-то счел ее немолодой. А вот хозяйку лавчонки язык не поворачивается назвать молодой — возможно, из-за ее глаз, в которых застыла тоска и какая-то смутная угроза…
В общем, они ей не поверили и обошли все дома в Тиндалл-Пойнте от первого до последнего. Иногда им открывали, но чаще — нет. В числе тех, с кем им удалось поговорить, были, конечно, и женщины, в основном еще совсем молодые, около тридцати, и среди них не нашлось ни одной, кому имя и фамилия Бекка Гаррисон хоть что-то говорили бы. Тесс (или Карл) вежливо и терпеливо напоминали об ее отце-писателе. Тогда кто-нибудь из них спохватывался: да, жила вроде бы такая, но… Вскоре стало ясно, что никто из них не знал Бекку близко. Одна из женщин предположила, что Бекка собиралась попробовать себя в кино, другая поправила: не в кино, а на эстраде.