– Бедный дядюшка Криволап, – повторяла она раз за разом. Потом положила очки обратно на тумбочку, стеклами вниз.
Она нагнулась, покачнувшись, и принялась подтыкать края рамониной постели. Рамона не спала. Она тоже плакала все это время. Элоиза поцеловала ее в губы, убрала влажные волосы с глаз дочки и вышла из комнаты.
Она спустилась, сильно шатаясь, и разбудила Мэри Джейн.
– Чотакое? Кто? А? – сказала Мэри Джейн, подскочив на диване.
– Мэри Джейн. Послушай. Пожалуйста, – сказала Элоиза, всхлипнув. – Помнишь наш первый курс, как я купила в Бойсе такое платье, коричневое с желтым, а Мириам Болл мне сказала, в Нью-Йорке никто такие не носит, и я проплакала всю ночь? – Элоиза встряхнула Мэри Джейн за руку. – Я ведь была хорошенькой, – взмолилась она, – правда ведь?
Накануне войны с эскимосами
Пять суббот подряд Джинни Мэннокс играла по утрам на Ист-сайдских теннисных кортах с Селеной Графф, одноклассницей из школы мисс Бэйсхор. Джинни открыто считала Селену первой занудой в школе мисс Бэйсхор – школе, очевидно кишевшей первостатейными занудами, – но в то же время не знала никого, кроме Селены, кто бы приносил все время новенькие банки с теннисными мячиками. Отец Селены делал их или вроде того. (Как-то раз за обедом Джинни в назидание семейству Мэннокс изобразила, как проходит типичный обед у Граффов; вышколенный слуга подходил ко всем слева, подавая вместо стакана томатного сока банку с теннисными мячиками.)
Джинни действовало на нервы, что Селена после тенниса доезжала с ней в такси до своего дома, а в итоге Джинни приходилось – каждый божий раз – одной оплачивать всю дорогу. Не говоря о том, что ехать от кортов домой на такси, а не на автобусе, предложила Селена. Однако на пятую субботу, когда кэб направился по Йорк-авеню на север, Джинни внезапно подала голос.
– Эй, Селена…
– Что? – спросила Селена, шарившая рукой по полу такси. – Не найду чехол от ракетки! – простонала она.
Несмотря на теплую майскую погоду, обе девушки носили пальто поверх теннисок с шортами.
– Ты в карман положила, – сказала Джинни. – Эй, послушай…
– О, боже! Ты спасла мне жизнь!
– Послушай, – сказала Джинни, которой даром была не нужна благодарность Селены.
– Что?
Джинни решила сразу перейти к сути. Кэб уже приближался к улице Селены.
– Мне что-то не хочется снова оплачивать всю дорогу сегодня, – сказала она. – Я, знаешь ли, не миллионерша.
Селена посмотрела на нее с изумлением, сменившимся обидой.
– А я не всегда плачу половину? – спросила она невинно.
– Нет, – сказала Джинни ровно. – Ты в первую субботу заплатила половину. Где-то в начале прошлого месяца. А с тех пор – ни разу. Не хочу быть жабой, но я вообще-то растягиваю на неделю четыре пятьдесят. И из них я должна…
– Я всегда приношу теннисные мячики, разве нет? – спросила Селена с недовольством.
Иногда Джинни хотелось убить Селену.
– Твой отец их делает или вроде того, – сказала она. – Они тебе ничего не стоят. А я должна платить за каждую до последней…
– Ну, ладно, ладно, – сказала Селена, громко и решительно, чтобы последнее слово осталось за ней. Со скучающим видом она сунула руки в карманы пальто. – У меня только тридцать пять центов, – сказала она холодно. – Этого хватит?
– Нет. Извини, но ты мне должна доллар шестьдесят пять. Я отслеживаю каждую…
– Мне надо будет подняться и взять у мамы. Это не подождет до понедельника? Я могу принести с собой в спортзал, если это тебя осчастливит.
Реакция Селены взывала к снисходительности.
– Нет, – сказала Джинни. – Мне сегодня надо на кино. Я должна пойти.
Оставшийся путь до дома Селены девушки просидели во враждебном молчании, уставившись каждая в свое окошко. Затем Селена, сидевшая со стороны бордюра, вышла. Оставив дверь кэба чуть приоткрытой, она вошла в подъезд легкой, летящей походкой, словно заезжая голливудская знаменитость. Джинни с горящим лицом заплатила таксисту. Затем собрала теннисные принадлежности – ракетку, полотенце и панаму – и последовала за Селеной. В свои пятнадцать Джинни в теннисных туфлях была ростом порядка пяти футов девяти дюймов[11], и ее застенчивая неуклюжесть на резиновых подошвах придавала ей внушительный вид в вестибюле. Селена по этой причине приклеилась взглядом к стрелке над лифтом.
– Получается, ты должна мне доллар девяносто, – сказала Джинни, приближаясь к лифту.
Селена обернулась.
– Возможно, тебе будет интересно узнать, – сказала она, что моя мама очень больна.