Щелкнул выключатель, хлам на стеллажах снова погрузился во тьму.
Они прошли в другую комнату, часть которой занимал прилавок, а на полках лежал такой же хлам, только не пыльный. Старые фотоаппараты, переносные радиоприемники в деревянных корпусах, чашки с портретами забытых вождей, на стенах висели подделки под малых голландцев…
Гмурман полез в карман, достал пластиковую баночку, высыпал две крохотные жёлтые таблетки и отправил их себе в рот.
— Ну что вы стоите, словно ждете, что вас одарят рублём? — спросил он у лейтенанта.
Жигалко спохватился и принялся снимать мешковину.
Картина под стеклом, написанная на зеркале. Так, как в квитанции, выданной ломбардом, Жигалко и не сомневался. На полу сидел человек, опустив голову вниз, черные волосы спадали на лицо. Майка, джинсы, вывернутые ноги в кроссовках. Человек оседал по стене, оставляя за собой длинный кровавый след, рядом лежал пистолет. Мазки точные, аккуратные. Цвета натуральные.
— Оригинально, — сказал Жигалко. в зеркальной стене над трупом отражалась широкое лицо лейтенанта. Он достал расческу из заднего кармана, пригладил взъерошенные светлые волосы.
— Похоже на место преступления, — продолжил он, — только в банке — стена не зеркальная. а пол такой же, коричневые квадраты. и пистолет рядом…
Гмурман бросил короткий взгляд на лейтенанта.
— Очень похоже,— Жигалко полез за телефоном, — Любочка,— сказал он в трубку, — что у нас за кроссовки на штымпуле, что пытался пятьсот четырнадцатое отделение на гоп-стоп… а майка — черная? — он повернулся к Гмурману, — по моему, здесь «Адидас»?
Гмурман пожал плечами.
— Что ты говоришь! Спасибо! — Жиалко спрятал трубку. — Точно «Адидас», — сказал он и шумно вдохнул.
Он еще некоторое время рассматривал картину, сидя на корточках.
— Вы мне не отдадите чудесное произведение под честное слово? — обратился он, — я выдам расписку…
Старик отрицательно покачал головой:
— Молодой человек, я вдовец, у меня осталась только репутация. Законы написаны для того, чтобы их соблюдали все.
Жигалко еще раз шумно втянул воздух носом.
— Завтра будет ордер на изъятие.
— Приходите завтра, — ответил Гмурман.
— Не любите вы нас, — проворчал лейтенант, — я ведь могу в экстренных случаях…
Ни здрасте тебе, ни пожалуйста, — подумал Гмурман. Это поколение зачали в интернете, они там родилось и живут. Им, видите ли, нет времени на приличия. у них так принято.
А этот сунул под нос чьи-то закорючки с печатями и думает, что у него пропуск в райские кущи.
— …разгуливают на свободе. Они могут натворить дел. а вы мне не даёте улику… — продолжал Жигалко.
Гмурман достал белоснежный платок и вытер им стекла очков.
Лейтенант оказался упорным.
— Он вошёл в банк, — Жигалко показал, как грабитель вошёл, — достал пистолет, — лейтенант достал свой пистолет, — наставил его на сотрудницу, — он наставил пистолет на Гмурмана, — и потребовал, не наличность, а ключи от ячеек.
Он увидел, как у Гмурмана поехали брови вверх от удивления.
— В банке есть дубликаты от всех сейфов, — подмигнул лейтенант.
Брови Гмурмана вернулись на прежнее место.
— Девочка с перепуга спряталась под стол, хоть их и инструктируют в случае ограбления отдать всё. Он разозлился, выстрелил. Но, слава Богу, промазал. Второй выстрел произвёл охранник, который вышел из туалета. Машина, ждавшая на улице, как началась стрельба, тут же испарилась. Он вот так сполз по стене, — Жигалко подошёл к стене и показал, как сползал убитый.
— Квитанция вашего ломбарда была у него в кармане, — продолжил он, пряча пистолет, — Степанова Марта Евгеньевна, чей паспорт был предъявлен, когда вы писали залог, покончила с собой два месяца назад. Марта Евгеньевна на этом свете была известной гадалкой, с серьезной клиентурой. к ней приезжали со всей страны. Говорят, она консультировала Администрацию Президента и даже лично Самого, — Жигалко скосил глаза вверх. — Единственный сын Егор. Настоящее местонахождение — наш отдел криминалистической экспертизы. Он сейчас в холодильнике с дыркой в груди, которую сделал охранник пятьсот четырнадцатого отделения Беларусбанка из своего «дюка». Если не найдутся другие родственники, будет похоронен на Северном кладбище за наш с вами счёт.
Гмурман продолжал невозмутимо смотреть на лейтенанта. Спич не произвел на него ни малейшего впечатления.
Она прятала лицо в платок и сильно переживала. У неё были рыжие волосы и красивые испуганные глаза. Точно такие же глаза были у парня, которые с ней приехал. Он поставил картину (она была в той самой мешковине, что лежала сейчас на стуле) и остальное время напряженно молчал.