– Живу, – просто ответила Сильвия. – Воюю с такими вот, как ты заметил, оболтусами, пытаюсь их чему-то научить и пока не вижу очереди из желающих серьезно постигать науку вообще. А моя любимая химия, похоже, и вовсе не вызывает у них интереса. К сожалению, а, может, к счастью, другой жизни у меня нет, – она пожала плечами. – Ничего интересного и нового. Все старо и банально, как и сам мир, который меня окружает. Ты лучше расскажи, как тебе живется в столице? Не женился? – она зябко повела плечами и снова потянулась за стаканом с гремучим коктейлем.
Шура лукаво прищурился и, перехватив ее руку, покачал головой.
– Ну и вопросик… В жизни каждого мужчины бывает момент, когда он готов жениться, но если это время упущено, то уже ничто не заставит его слушать марш Мендельсона. И рад бы рассказать новости, но их нет.
– Вот уж не знаю, радоваться мне или грустить оттвоего признания? Ты сам-то как считаешь?
Вздохнув, он вернул ей стакан и принялся старательно размешивать свой коктейль соломинкой.
– А ведь я вполне осознанно тогда делал тебе предложение… – сказал серьезно и посмотрел ей в глаза.
Она опустила ресницы.
– Пожалуй, это был бы самый значимый поступок в нашей с тобой взрослой жизни, начавшейся через несколько часов после выпускного вечера.
– А почему ты отказалась? – он намеренно не заметил ее иронию. – Для меня это был – конец всему. Скажи, как ты могла тогда так спокойно бросить меня?
– Никто тебя не бросал. Ты же знаешь, что я не могла оставить маму. Это было бы нечестно с моей стороны. Она ради меня пожертвовала собственной жизнью, да и тебе нужно было уезжать к отцу. Сами обстоятельства были против нас.
– Но, мы же могли пожениться…
Сильвия с улыбкой покачала головой.
– Это ничего бы не изменило.
– Ты до сих пор так считаешь? В конце концов, твоя мама должна когда-то понять, что у тебя своя жизнь, и ты не можешь вечно сидеть возле нее. Ну, скажи, чего она добилась? Я в Москве, а ты здесь – вот и вся любовь.
– Мама нипричем. Это было мое решение. Я переживала…
– «Переживала»… – передразнил он. – Для меня тогда мир померк своими красками, и жить в нем больше не хотелось. Я готов был совершить глупость… А ты, оказывается, только «переживала».
– Однако, как показало время, ты неплохо живешь и продолжаешь пользоваться всеми благами этого мира, – она грустно улыбнулась. – Интересно, как скоро краски засияли с новой силой?
– Этот произошло не сразу. Поверь, после той единственной и неудачной попытки жениться на тебе, я до сих пор еще ни одной женщине не сделал предложение.
– Бедненький. Об этом ты мне говоришь при каждой встрече. Хочешь, чтобы я всю жизнь чувствовала свою вину в твоем одиночестве? Отчего-то мне кажется, что ты не обделен женским вниманием, – она кокетливо улыбнулась и выразительно посмотрела на двух молоденьких официанток. Те виртуозно двигались между столиками и просто поедали глазами ее элегантного спутника. Это ее разозлило. – Я так просто уверена, что ты беззастенчиво пользуешься свободой, предаешься тайным страстям и тонешь в сладком омуте слабостей и желаний, – безжалостно подвела итог разговору.
– Не буду скрывать. Маленькие радости в жизни так скрашивают ее. Я люблю женщин, но не более того, – он поднял палец вверх. – И, что странно, меня никогда не посещают желания что-либо изменить для себя.
– Конечно, большинство женщин боится мышей, а абсолютное большинство мужчин – женитьбы, – сказала отрешенно и незаметно вздохнула. – Неужели не найдется такая, которая легко скрутит тебя в бараний рог, превратит в послушного ягненка и на веревочке поведет к алтарю?
– Этой женщиной могла бы быть ты, – ответил, не задумываясь. – Мое предложение до сих пор осталось открытым. Нам ничто не мешает вернуться к нему… в любое время.
Она снова опустила глаза. Приятные слова. Но не хотелось, чтобы Шура это заметил.
– Что у тебя стряслось? – спросила, сменив опасную тему.
– Осенью умер папа… – голос его сорвался не шепот.
– Прости, я не знала. Почему ты не позвонил? Я бы сразу приехала.
– Зачем?
– Чтобы быть рядом, пока тебе не станет легче.
– Прошло уже несколько месяцев, но мне не стало легче, – он закрыл ладонью лицо.
Сильвия молча гладила его руку.
– Одна ты у меня осталась. Так хорошо, когда ты рядом. Спокойно. И ничего тебе от меня не нужно. Нет никаких просьб и поручений, неразрешимых проблем. Это так угнетает. Если бы ты только знала, как я устал от делового мира, где люди перестали друг с другом общаться просто так, по велению души и сердца, – он снова вздохнул.