Но и среди людей далеко не все хотят мира с гномами. Гонец, который вез пограничной петрийской страже известие о мире и грядущем выходе гномов из Петрии, убит, и теперь командиру стражи, лучнику Тэду Фицджеральду, когда-то мечтавшему отомстить гномам за насилие, совершенное над его матерью, предстоит сделать нелегкий выбор. Гномы вопреки прежнему договору выходят из Петрии — будет ли он стрелять в них, отдаст ли такой приказ? Но из Петрии выходят не только мужчины, но также дети и женщины — Тэд не поднимет против них оружия. И он прав. Именно его выбор позволил избежать возможной провокации, которая завершилась бы бойней. И король Джеральд по заслугам назначает его комендантом Гномьего острова.
Новым — или, точнее, новой — Владыкой гномов становится юная гномка, говорившая от имени всех Невест, которой удалось сломить сопротивление сторонников войны. Вместе с Тэдом Фицджеральдом они несут ответственность за дальнейшую судьбу примирения между гномами и людьми…
А Якш, назначив совсем еще юную гномку своей преемницей, отправляется на поиски новой судьбы…
СЕКИРА И СКРИПКА
Посвящается: маме с папой, которых я люблю и без которых вообще ничего бы этого не было.
Вере Камше — с которой началась Олбария и которая — ровно один сборник назад! — предложила мне попробовать что-нибудь сделать с гномами и для гномов.
Моей жене — которая настояла, чтоб я так и сделал, а потом стойко выслушивала все, что приходило в мою голову, даже самую откровенную чушь.
Великому ирландскому барду Рафтери и его волшебной скрипке — за то, что он был.
Ричи Блэкмору и Блэкморс Найт — за то, что они есть.
Энельде — придумавшей имена для гномских старейшин, а также как моему первому бета-тестеру.
Рошфору и Арин — за хорошую компанию.
Лисе, Эллеру, сэру Максу — за то же самое.
И — еще раз — моему отцу, как бета-тестеру главному, человеку, нашедшему корону гномских Владык, которую я беспечно потерял в недрах Олбарийской секретной службы, спасшему от загнивания олбарийское сено, погасившему негашеную известь, настоявшему на организации двух свадеб и активного действия в самом конце, где я не предполагал и не видел ничего, кроме ленивого хеппи-энда.
А также всем-всем читателям.
Вам.
Ведь вы же и есть самые-самые главные. Без вас вообще ни черта не выйдет. Правда.
Итак…
Песня Камней
— Здравствуй! — они сказали это одновременно.
Вместе.
Выдохнули это слово в лицо друг другу.
Они оказались друг напротив друга, хотя никто не позаботился об этом заранее. Никто не собирался устраивать церемонию из их встречи. Разве что судьба…
Нет, правда, и без них хватало!
Да вы сами представьте — целый народ вышел из тьмы к свету. Гномы и гномки, гномики и гномочки, мастера и воины, ремесленники и торговцы, те, кто придумывал хитроумные механизмы, и те, кто всю жизнь с тачкой пробегал, создатели несокрушимых доспехов и сказочных ювелирных изделий, старики и молодежь, скандалисты и зануды, гордецы и забияки, болтуны и вруны… все. От владыки Якша до последнего уборщика, от Мудрой Старухи до юной непорочной Невесты, от Почтенного Наставника до новорожденного младенца.
Так что никто не готовил специально этой церемонии. Она просто произошла. Сама, как происходят все самые важные вещи на свете.
Все остальное было отброшено: и уходящий куда-то Якш, и наставник «безбородого безумца», и сам «безбородый безумец», и король Джеральд со своим лордом-канцлером, и прочие важные гномы и люди. Все вмиг отодвинулось на задний план, а здесь были только они. Только они двое.
Маленькая секира из черной бронзы и тяжелый меч смешанной ковки, надломленный у самой рукояти.
— Здравствуй! — выдохнули они, и это было как вызов на поединок.
Подгорный металл встретился с металлом верхнего мира, и все важные и торжественные речи, коими обменивались прочие, не имели никакого значения. Эти двое их просто не слышали. Они смотрели только друг на друга. Слышали только друг друга. А то, что им приходилось как-то реагировать на остальных, не имело никакого значения, потому что поединок уже начался.
— Я, Гуннхильд Эренхафт, из клана Огненных Ключей, отвечаю за гномов перед людьми! — звонко произнесла юная владыка, и яростный ветер верхнего мира рывком откинул назад ее роскошные черные кудри.
— Я, Тэд Фицджеральд, лейтенант олбарийских стрелков, отвечаю за людей пред гномами! — эхом откликнулся высокий для полукровки человек — все-таки человек, как ни крути! — будущий комендант Петрийского острова, и тот же самый порыв ветра нахально укутал его лицо русыми прядями.
Но юная владыка ни на миг не обманывалась. Сквозь нелепую мешанину спутанных волос на нее глядели цепкие глаза лучника.
«Так вот он каков, Фицджеральд-лучник, волей короля в единый миг возведенный в чин лейтенанта — комендант Петрийского острова!»
Острова, которого еще нет.
Острова, который обязательно будет.
Потому что так, и только так будет правильно.
Потому что другого выхода попросту нет.
Они стояли лицом к лицу, словно в каком-то неведомом застывшем танце или ритуальном поединке, не признающем движения тел, ведомом лишь напряжением воли, они стояли лицом к лицу, гномья боевая секира и тяжелый человечий меч, они стояли лицом к лицу, словно два мира, встретившихся ненароком и не знающих, как уступить друг другу дорогу, а их тени вдруг повернулись спиной к спине.
Нет, не отвернулись, встали. Истина, древняя, как земля под ногами и небо над головой: «Я защищаю свою половину мира, а ты — свою!»
Очень старая истина. Старше людей с гномами.
Грозный человечий меч и не менее грозная гномья секира.
Тени часто бывают умнее хозяев. Они-то сразу поняли, в чем состоит поединок, что нужно защищать в таком бою, кого считать врагом, а кого другом.
Двое на страже мира людей и гномов.
Против любых козней.
За жизнь.
Уходящий Якш не обернулся. Он лишь на миг сбился с шага, заслышав волшебный звон скрестившегося оружия.
«Я отвечаю за…»
Якш не остановился. Он за это уже не отвечал.
Король Джеральд все видел и понял.
Настоящим королям должно понимать такое.
Он промолчал.
Королям, если они и в самом деле короли, короли по духу, а не по названию, всегда ведомо, когда не следует нарушать тишину.
Тишина несла мир.
Мир, словно новорожденный, лежал на ладонях этих двоих.
Его покой хранила яростная ясность юной владыки и суровая честь олбарийского лучника Фицджеральда.
А прочий галдеж вокруг не имел никакого значения.
«Я отвечаю за…»
В звоне скрестившегося оружия блестело древнее золото.
— Из всех поединков, что я когда-либо видел, этот — прекраснейший, — сам себе под нос пробормотал наставник «безбородого безумца».
— Поединок? — переспросил стоящий рядом ученик-предатель. — О чем вы, учитель?
— Да вот об этих двоих, — наставник кивнул в сторону замерших друг напротив друга Гуннхильд Эренхафт и Тэда Фицджеральда.
— Об этих? — Шарц улыбнулся и покачал головой. — Какой же это поединок, учитель?
— Ты так быстро позабыл мои наставления? — притворно нахмурился тайный глава секретной службы. — Поединок не обязательно ведется при помощи оружия. Уж кажется, это ты должен был как следует усвоить! Сам только этим и занимался.
— Верно, наставник. Вот только… в поединке всегда кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. А если… если выигрывают оба, то это уже не поединок. Это… наверное, это танец, наставник.
— Хочешь сказать… эти двое… танцуют?
— Хочу. Быть может, именно потому, что сам только этим и занимался. А поединки мне давно обрыдли.