Встречаются все на трамвайной остановке. И вся улица видит, кто с кем поедет в город и кто во что оделся.
Родные говорят, что дети уже совсем взрослые, самостоятельные, повырастали прямо на глазах. А сами ждут их допоздна. Сидят у ворот и калиток в темноте и смотрят на трамваи, которые долго не привозят из города повыраставших детей.
Однажды по двору начала бегать и Аксюша — стирала свое белое платье, потом крахмалила его, потом сушила, потом грела для него утюг.
Минька несколько раз останавливал Аксюшу, о чем-то спрашивал.
Она отвечала на ходу: ей было не до Миньки.
Тогда Минька пошел домой и спрятал все спички. Начал наблюдать за бабушкой, ждать, когда она спохватится, что спичек в доме нет.
Бабушка спохватилась и послала егоза спичками к кому-нибудь из соседей.
Минька отправился к Аксюше.
Дверь открыла она сама. На ней был халатик и старые большие шлепанцы. На голове — две бумажки узелками: Аксюша завязала волосы, чтобы получились локоны. Две бумажки — два локона.
Она растерялась, когда увидела на пороге Миньку. Сердито спросила:
— Ну, чего тебе?
— Спичек. Кончились у нас спички.
— Все это ты, конечно, выдумал.
— Нет. Не выдумал. Спроси у бабушки.
— Некогда мне спрашивать.
Аксюша пошла в кухню за коробком. Минька пошел за ней.
В комнате на кровати он увидел Аксюшино белое платье. Оно было так накрахмалено, что напоминало зонт от солнца.
— Вот. — И Аксюша сунула Миньке в руку коробок со спичками.
Потом помолчала и совсем дружески, как они разговаривали всегда, сказала:
— Хочешь, оденусь? Поглядишь, что получится!
Минька кивнул.
— Тогда подожди здесь.
Минька остался в кухне. Он понимал, что Аксюша пойдет сегодня в город со старшими девочками, пойдет в городской сад. Ей, очевидно, разрешили. И она собирается.
Аксюша крикнула из-за двери:
— Входи!
Минька вошел.
Аксюша стояла в накрахмаленном платье и в новых узеньких туфлях.
Под рукав платья был спрятан кружевной платочек. Торчал только его уголок.
Бумажки с головы исчезли, а вместо них на лоб спускались две висюльки, как стручки акации.
— Мне не нравится, — сказал Минька.
— Что тебе не нравится?
— Вот это. — И он показал на висюльки.
— Ничего ты не понимаешь. Это локоны.
— Все равно не нравится.
— Ну, и… Ну, и… — На глазах у Аксюши появились слезы. — Не нравится — и катись!
Аксюша сердито захлопнула дверь.
Минька уныло побрел домой, где бабушка ждала спички.
Вечером к трамвайной остановке пошли старшие девочки и с ними Аксюша. Висюлек на лбу не было.
Она шла мимо всех немного торжественная в своем накрахмаленном, как зонт, платье, в новых узеньких туфлях и с кружевным платочком, уголок которого торчал из-под рукава.
Она шла в городской сад слушать музыку, духовой оркестр.
Минька и Ватя остались у ворот.
Приехал на остановку трамвай и увез Аксюшу.
В городском саду заиграла музыка. Она полетела над вечерней землей — над садами и крышами домов, над голубятнями и сараями.
Ее принес теплый ветер фен, который к вечеру подул с гор.
Иногда музыка прерывалась — это значило, что музыканты отдыхают, — и начиналась снова.
Минька знал — где-то рядом с оркестром стоит Аксюша, слушает.
Минька стоял здесь, в слободе, у прохладных ворот. Потрескивал в воротах сверчок.
Из города приезжали трамваи. На одном из них вернется и Аксюша.
Глава ХV
ЛЮБА И БОРИС
Так бывало, что Борис уходил из дома один. И Минька понимал, что Борису нужно уйти одному. Он знал, что Борис свернет направо и, мимо садов и баштанов, поднимется на кладбище.
Могилы убраны по-всякому: на одних — кресты, сделанные из обрезков водопроводных труб, на других — деревянные, расколотые от времени солнцем. Есть могилы, накрытые плитами, и памятники с нишами для фотокарточек.
Но есть и такие, что без крестов, плит и памятников.
Борис стоит у клочка земли, по краю которого вкопаны черепицы, а посредине цветут петушки.
…Люба. Для нее он снимал с гвоздя свою гитару и выходил к воротам на вечерницу. Выходил так, чтобы застать, когда Люба будет возвращаться с парфюмерной фабрики.
Он еще издали видел, что она идет, угадывал ее — гибкую, черноглазую, с приподнятыми у висков бровями. На плечах красная, будто маковый лепесток, косынка.
Борис кивает друзьям, которые сидят рядом с ним с балалайками и мандолинами. Кивок Бориса — это сигнал: приготовились. Еще кивок — это сигнал: начали!