Шалевич никому не давал сказать ни слова. Говорил сам. Сейчас работает над мягким броском - кистевым. И у него получается. А у Генки не очень получается, но он, Шалевич, научит Генку, потому что Генка не без способностей.
Он в защите надежный. У него наиграна защита. А он, Шалевич, и в защите может и под кольцом. Потому что у него и защита наиграна и кольцо.
Шалевич взял со стола пустой стакан, подкинул его и поймал. Потом дал стакан Генке.
- Подкинь.
Гена подкинул. Шалевич поймал.
- Выше подкинь!
Гена подкинул стакан выше.
Шалевич поймал. Буфетчица Стеша Ивановна высунулась из-за прилавка, сказала:
- Посудой балуетесь? Кидальщики! Чистые скатерти постланы!
Шалевич взял у Юры стакан с чаем и поставил себе на лоб. Начал приседать с полным стаканом. А потом на стакан положил блюдце и начал приседать со стаканом и блюдцем.
В буфете все смотрели на Шалевича. Младшие затаили дыхание от восторга. Стеша Ивановна боялась крикнуть.
В этот момент появился Лось. Снял у растерявшегося Шалевича со лба блюдце и стакан.
- Твой чай?
- Его, - показал Шалевич на Юру.
- Лекомцев. Так-так...
- А что я? - разозлился Юра.
- Кто поставил на него чай?
- Я сам на себя поставил, - сказал Шалевич.
- Он же ничего не разбил, - вступился за Шалевича Витя.
Лось подошел со стаканом чая к Стеше Ивановне.
- Этот чай я арестовал.
- Что?
- Пускай стоит у вас как доказательство.
Стеша Ивановна опять ничего не поняла:
- Он же остынет.
- Это не имеет никакого значения. - И Лось вышел из буфета.
- ОВП, - сказал Витя. - Отсутствие Всякого Присутствия.
5
Лена еще немного постояла, когда Юра бросил трубку. Надела шапочку, пальто и ушла из дому.
Был светлый зимний день. Падал снег, очень легкий и сухой. Около киосков "Союзпечати" люди разворачивали, смотрели газеты, которые только что купили. Снег падал к ним в газеты. Люди их складывали, прятали в карман и уносили снег с собой в газетах. Снег падал на желтые стеклянные стрелки "Переход" и вспыхивал вместе с надписью желтым светом. Проникал во фруктовые киоски и лежал на яблоках и апельсинах. Наполнил большие раковины фонтанов.
Лена шла по городу. В городе никогда не бывает скучно. И даже грустно не бывает, если перед этим и было здорово грустно.
Поссорилась с Юрой! Да. Он поссорился. Юра странный теперь.
Мальчишки странные в девятых классах: перестают быть ребятами, но и взрослыми им никак еще не удается стать.
Девочки гораздо лучше во всем разбираются, но помалкивают, не философствуют. Не говорят красиво.
Лена отыскала в кармане пальто двухкопеечную монету, вошла в будку телефона-автомата. Набрала Юрин номер.
Трубку сняла Таисия Андреевна.
- Вас слушают.
Лена растерялась: она надеялась, что подойдет Юра. Надеялась, и все. Необъяснимо даже почему. А тут - мама... Да еще такая мама, как Таисия Андреевна.
- Здравствуйте, - сказала поспешно Лена. - Можно Юру?
- А кто со мной говорит?
- Лена Ефремова.
- Здравствуй, Лена. - Голос Таисии Андреевны прозвучал вполне лояльно. Это Витя так бы сказал: "лояльно".
- Юры нет. Он ушел.
- Да. Я знаю, - вдруг сказала Лена. - Он должен был уйти.
Она подумала о театре. Значит, Юра будет ждать ее там. Но Таисия Андреевна словно почувствовала, о чем подумала Лена, и сказала:
- Он ушел на каток.
И Лене стало больно. Зачем позвонила? Не надо было этого делать. Таисия Андреевна знает, что они собирались в театр и что эта пьеса им нравится. Вот почему и ответила про каток с какой-то, ну, совсем незаметной, но все-таки радостью. Девочки в девятых классах понимают взрослых уже совсем по-взрослому.
Таисия Андреевна спросила:
- А разве ты не собиралась с ними на каток?
С ними? Юра пошел с кем-то. И спросила так Таисия Андреевна нарочно; она понимает: если Лена звонит и спрашивает Юру, значит, она не на катке.
- Нет. Я собиралась в театр. - Лену уже душили слезы. - До свидания. Я пойду.
- До свидания.
Таисия Андреевна обидела незаслуженно, несправедливо и как-то незаметно вроде бы. Но для Лены это было заметно.
Лена все еще стояла в будке автомата. Лене хотелось, чтобы прошли слезы, затихли.
И вдруг она позавидовала Майке Скурихиной. Майка хорошо одевается: платки "мохер", пуловеры, сапоги "аляска".
Была бы у нее возможность одеваться! Вот бы прийти к Таисии Андреевне в какой-нибудь отчаянно модной шубке. "Юры нет дома? Ушел на каток? Разрешите, я его подожду!.."
Таисия Андреевна смотрит, удивленная, на ее шубку. Шубки модные называются вроде "бибифок". Так вот, чтобы была эта шубка "бибифок". Как бы заговорила Таисия Андреевна!.. Да, Таисия Андреевна, у меня есть возможность одеваться и быть красивой.
Лена вышла из автомата. Почему-то было обидно уже не только за себя, а и за маму. Она прожила жизнь тоже без всяких этих возможностей.
Мама работала кассиршей в кинотеатре "Уран". Лена была еще маленькой и гордилась, что ее мама занимает такой ответственный пост, - около кассы вечно толпился народ. Лена никогда не могла пробиться к маме из-за толпы, и это ее не огорчало, а даже радовало. Вечером мама приходила домой уже тогда, когда Лена спала. И это тоже Лену не огорчало. Но теперь она понимает, что так и не успела разглядеть как следует свою мать, которая, кажется, всегда ходила в светлом платье и в таком же светлом пальто. Была, очевидно, нерешительной, безвольной, робкой. И мучилась от этого. Потому и Лена нерешительная, безвольная, робкая. И мучается от этого. А Лена уверена, что она характером в мать. И ей будет нелегко, как было, конечно, нелегко и матери. Лена так думает. Ей хочется думать о матери, как о себе. Так ей легче оправдывать свой характер, поступки, чаще всего не доведенные до конца и поэтому не очень похожие на поступки.
Кто-то схватил Лену за руку. Инна, внучка бабушки Фроси из квартиры Григория Петровича, Юриного отца.
- Ты куда?
- Гуляю.
- Пошли к нам.
Лена согласилась.
Инна была оживленной, веселой. В плетеной сумке несла апельсины. Те самые, присыпанные снегом.
- Чего давно не приходили? - Это она имела в виду не только Лену и Юру, а всех остальных ребят. Они часто приходили в комнату к Григорию Петровичу: то редколлегия стенгазеты, то готовились к контрольной работе, то обсудить план лыжного похода, то просто так, отогреться, попить чаю.
- Много задают уроков, - неопределенно ответила Лена.
- А у меня была курсовая работа. - Инна училась в технологическом институте. - Просидела неделю не разгибаясь. Ночью линейный ускоритель снился.
- Конкретное мышление, - улыбнулась Лена. - Библиотека снов.
Инна продолжала рассказывать о курсовой работе, которую она сдала самому профессору Зайцеву, а сам профессор Зайцев во время лекции сказал на всю аудиторию, что студентка Корнилова блестяще доказала чувствительность радиоактивационного анализа.
- Да ты не слушаешь?
- Извини.
- В школе чего-нибудь?
- И в школе.
- Грустить вредно - морщинки от этого.
- И улыбаться вредно - тоже морщинки.
- Придем домой - апельсинами угощу. Стипендия... Долги отдали...
- Возможности... Инна, ты не знаешь, что такое "бибифок"?
- Шубы из детенышей нерпы.
- Из детенышей?
- Да. Как будто.
- А правда, что айсберги рождаются в полнолуние? Откалываются и плывут. - Лена говорила, лишь бы о чем-то говорить.
6
Юра подошел к Лене:
- Ты... того... прости, а?