… Звук не смолкает, давая понять что пора просыпаться.
Открываю глаза и понимаю, что делать это не стоило — зрелище, которое предстает перед моими глазами, сведёт меня с ума раньше, чем мог бы Круциатус Темного Лорда. Чертов Поттер, возрастом от силы лет четырёх, сидит на полу моей комнаты и заливается плачем. По пухлым щекам бегут слёзы, которые преданный Артур пытается слизать языком. В том, что это именно Поттер, сомнений нет — такие ярко-зелёные русалочьи глаза есть только у него, даже у Лили глаза темнее — цвета молодой листвы с золотом. Кроме того, черты лица вполне узнаваемы, а футболка, та самая, в которую он был одет — светло-коричневая, цвета выдержанного бурбона, доходит ему теперь до ступней. На ней вышит гиппогриф, парящий в облаках, гордо-неприступный, на спине у него — счастливо заливающейся смехом мальчик.
— Северуш, — шепелявит создание и ковыляет ко мне, пытаясь удержаться на коротеньких толстеньких ножках.
Мерлин, за что мне это все? Я уже смирился с партнёром-стариком, но мелкий поганец — это уже чересчур.
Я не люблю детей, особенно маленьких. Возможно, вырасти в прошлой жизни я собственных, относился бы к ним более снисходительно.
Картина маслом: верхнего зуба нет, на его месте чернеет дыра, являющаяся причиной картавости; слёзы проложили дорожки по лицу и заставили опухшее личико стать похожим на томат.
— Шеверус, — на ресницах дрожит влага, пугая тем, что скоро прольётся, — я превратился в ребёнка.
Делаю движение рукой, повторяющее знак бесконечности: в воздухе появляется платок с каким-то детским рисунком. Проходится по лицу пакостника раз десять, утирая слезы.
— Потрясающая наблюдательность, мистер Поттер. Вспомните, наконец, что вы мужчина и перестаньте разводить сырость.
Сильное удивление округляет буквой «О» рот мальчишки, сменяясь на его лице сосредоточенной задумчивостью, а затем мрачной решимостью. Эти эмоции абсурдны и комичны на лице ребёнка.
— Я знаю, я мужчина, Гарри Джеймш Поттер, — важно заявляет чудо, прикрывая глаза, — я не понимаю как это случилось. Я осознаю себя взрослым, но мои эмоции … они детские.
Он подходит ближе и тяжко вздыхает, забираясь ко мне на колени. Выдыхает: «Шеверус, что теперь делать?» куда-то мне в шею, и я сам не понимаю, почему и как терплю это. Просто молча вдыхаю аромат свежего яблока, нежной чистоты и счастливого утра — все, чем пахнет детство.
Пока я не пал окончательно и не начал катать паршивца на спине, изображая объезженного фестрала, ссаживаю его с колен и веду завтракать.
— Что же теперь делать? Вчера — старик, сегодня — ребёнок. Да это иждевательштво, — рассуждал уплетающий за обе щеки кашу и вафли Поттер. — Северус, ты меня шлусаешь?
— Разумеется, мистер Поттер. Любое ваше слово для меня имеет огромную ценность, — тон мой точь-в-точь соответствовал тому, которым я назначал студентам отработки в Хогвартсе.
Мальчишка тут же с подозрением уставился на меня, но я продолжил невозмутимо прихлебывать чёрный кофе, глядя на льняную скатерть бирюзового цвета. Сумасшествие — я люблю темные тона или слоновую кость.
— Чем жаймемся? — не утихает восторженное щебетание, — может квиддич или магические прятки?
Я вздрагиваю: ненавижу и то, и другое.
— У меня есть идея получше, Гарри. Хотите попасть на карнавал в Венеции?
Восторженно заблестевшие глаза Поттера все сказали за него.
***
— Изначально эта традиция зародилась во времена Древнего Рима на языческих праздниках. Рабы и господа отбрасывали все условности, надевали маски и заполняли городские площади, общаясь, танцуя, флиртуя, и даже высмеивая власть, за что в обычное время их ждала бы казнь. Все улицы заполнялись Каскадерами, Жонглерами, Музыкантами, Шутами — разрешалось делать все: проигрывать состояния, напиваться до невменяемого состояния и предаваться разгулу, все это на условиях полной анонимности. Теперь же это праздник Фантазии в чистом виде, дань традициям и способ уйти от серых будней, — ведет свой рассказ представительный маггл-экскурсовод. Я сжимаю руку Поттера в своей и неторопливо продвигаюсь в толпе желающих попасть на площадь Сан Марко.
Мальчишка восхищенно озирается вокруг, уже третий раз промахиваясь ртом мимо малинового джелато*, которое он у меня выпросил.
Мы уже посмотрели Парад гондол, наблюдая как гигантские звери и существа — тема нынешнего маскарада — рассекают зеленовато — синюю искрящуюся воду. Особенно поразил Поттера зеленый дракон с красным волнистым гребнем и плывущие на нем каторжники в кандалах и потрепанной одежде в полосочку. Видимо, работа Главным Аврором сказывается на пристрастиях.
Наблюдали Танец Свободы — сочетание элегантности, грации и современных маггловских ритмов. Смотря, как лихо отплясывают леди и джентльмены в вычурных костюмах эпохи расцвета Венецианской Республики, я думал о том, как стремятся к волшебству даже те, кто его лишён от природы.
Теперь же я наблюдал довольно скучное, а Поттер — судя по его виду — довольно захватывающе зрелище Полёта Ангела — прекрасная девушка в кричащем апельсино-вишнёвом платье, отделанном желтыми кружевами и с волосами, уложенными в стиле Марии-Антуанетты, парила над площадью, щедрой рукой разбрасывая цветное конфетти.
— Какое милое создание! — дама в наряде амазонки и в маске лисицы, стоящая рядом с нами, обратила внимание на Поттера, измазанного мороженым. — Как тебя зовут, очарование? «Очарование» в лице мелкого паршивца гордо выступило вперёд и произнесло: «Гарри».
Зря я ему все-таки зуб на место вставил.
— А меня Амели, а это — Жан-Пьер, мы приехали из Франции, — парень с огромными рогами на голове, весь затянутый в кожу, важно кивнул нам.
— А как зовут вас, сэр? — обратили и на меня внимание.
— Северус Снейп.
— Какое необычное имя. И костюмы у вас … оригинальные, — она окинула взглядом меня в чёрном пальто и фиолетовом шарфе, намотанном на шею, и Поттера в чудаковатой футболке и красно-золотой куртке. — Вы американцы или англичане?
Далее мы выслушали кучу ненужных подробностей из жизни Амели, тянущихся вплоть до ее приезда в Венецию, на поездку в которую она копила долгих четыре года, подрабатывая в свободное время няней.
Совершенно неожиданно Поттер и демонический Жан-Пьер были позабыты и все внимание сосредоточено на мне.
Сопение брошенного мальчишки постепенно переросло в угрюмое молчание, но сообразив, что и эта тактика не работает, он схватил меня за руку и заявил: «Нам пора к маме».
— О, простите, не будем вас задерживать, если меня не остановить, могу болтать вечно. Надеюсь ещё увидимся, — лисичка подмигнула нам и схватила своего демона под руку, увлекая за собой.
— Итак, мистер Поттер, вы захотели срочно увидеть Лили? Могу это устроить, — мы идём вдоль набережной, слушая местных бардов, наигрывающих мелодии о самом прекрасном городе в мире, и поглядывая на наглых чаек, растаскивающих мусор по всему пирсу.
— Нет! Я сказал так, потому что устал.
— Как внезапно после четырёх порций мороженого и пяти часов восторга. Вас что-то гложет? Быть может, ревность?
— Что??? Ничего подобного. Не придумывай, Северус, — гаденыш скосил на меня невинные глазки, — я в себе уверен.
Ухмылка появляется на моих губах: поездка удалась. Вот только Поттеру не стоит знать, что вся она — проекция, магически смонтированная мной по результатам моего прибывания в Венеции, которую я посетил не так давно как раз во время карнавала. И Амели тоже ее часть.
***
Громкий монотонный ритмичный звук — такой, словно кого-то бьют лицом об стол, опять вырывает меня из сна. Дадут ли мне когда-нибудь выспаться? Мысль выгнать Поттера из дома и никогда больше не пускать обратно приятно будоражит мысли.
— Раздери меня фестрал! — молодой мужской голос продолжает что-то бормотать, затем слышится звук падения и крик.