Кристофер заметил, что половицы веранды прогибалась и скрипели под его ногами, а под ногами Такроя — нет. Похоже, действительно здесь был только дух Такроя. Кристофер поднял деревянную миску и громко постучал ею по столику. Такрой опять вытаращил глаза.
В конце концов, шаркая, пришел хозяин, завернутый в три шерстяные вязаные шали. Он выглядел слишком несчастным, чтобы заметить Кристофера и вспомнить его.
— Посыльный Ральфа, — сказал Такрой. — У вас должен быть для меня пакет.
— Ах да, — замельтешил хозяин. — Не изволите ли войти в дом, сэр, а то погода нынче отвратительная? Нынче у нас самая суровая зима за много лет.
Такрой вопросительно поднял брови и взглянул на Кристофера.
— Мне тепло, — сказал тот.
— Тогда останемся здесь, — решил Такрой. — Где пакет?
— Сейчас — сейчас, сэр, — продолжал хозяин. — Но неужели вы не возьмете чего-нибудь согреться?
— Да, пожалуйста,— быстро проговорил Кристофер.
В прошлый раз ему дали что-то шоколадное, но не какао, а намного вкуснее. Хозяин кивнул головой, улыбнулся и зашаркал назад в дом.
Кристофер сел за стол. Хотя уже совсем стемнело, мальчику было тепло и уютно; одежда подсыхала. Тучи жирных мотыльков бились в яркие окошки, свет от которых падал на Такроя, парившего в воздухе и плавно опустившегося на стул по другую сторону стола,
— Тебе придется выпить вместо меня то, что там принесут, — сказал Такрой.
— Запросто, — ответил Кристофер. — А почему ты велел мне написать цифру “девять”?
— Потому что эти миры известны под названием “Девятые”, — объяснил Такрой. — Видимо, у твоего дяди тут очень много приятелей. Поэтому экспериментировать здесь легко. Если все получится, думаю, он будет постоянно посылать нас навещать эти края и гулять по Родственным Мирам. Тебе, наверное, это быстро надоело бы, да?
— Нет-нет, мне бы понравилось. И сколько еще миров после Девятого?
— Наш — Двенадцатый. Потом они возвращаются назад к Первому, но с другой стороны. И не спрашивай почему. Так уж повелось.
Кристофер нахмурился. В Междумирье было намного больше долин, точно так же разбросанных в полнейшем беспорядке: считать до двенадцати было почти бесполезно. Видимо, Такрой знал еще что-то, или, может, это дядя Ральф думал по-другому.
Торопливо прошаркал хозяин. Он нес две чашки, от которых доносился запах темного шоколада, но к этому приятному аромату примешивался куда менее приятный запах от кожаного баула на длинном ремне, который хозяин поставил на стол рядом с чашками.
— Вот и я, — проговорил он. — Это бутыль, а это вам немного согреться и подкрепиться перед дальнейшим походом, сэр. Не понимаю, как вы оба выносите нашу погоду!
— У нас тоже холодно и сыро, — ответил Такрой и добавил в спину удаляющемуся хозяину: — Спасибо. Здесь что, обычно жара? — спросил он, когда дверь за стариком захлопнулась. — Я все равно не чувствую ни холода, ни тепла. А напиток вкусный?
Кристофер довольно закивал. Он уже выпил свою порцию темного и очень вкусного шоколада. Потом взял чашку Такроя и выпил ее содержимое маленькими глотками, пытаясь растянуть удовольствие. Но пузатая кожаная бутыль источала такую вонь, что перебивала весь вкус. Кристофер снял ее со стола и поставил на пол.
— Ты можешь поднимать предметы, как я погляжу, и даже пить, — сказал Такрой, наблюдавший за действиями мальчика. — Твой дядя сказал мне обязательно это проверить, но у меня и так нет никаких сомнений. Он сказал, что ты теряешь все при переходе обратно.
— Из-за того, что через скалы тяжело проносить вещи, — стал объяснять Кристофер, — Чтобы карабкаться, нужны две руки.
Такрой задумался.
— Хм... Поэтому бутыль на ремешке. Но могут быть и другие причины. Хотелось бы выяснить. Например, ты когда-нибудь пытался пронести что-нибудь живое?
— Вроде мышки? — предположил мальчик. — Я мог бы положить ее в карман.
На лице Такроя появилось ликующее выражение. Кристоферу показалось, что он стал похож на веселого сорванца.
— Давай следующий раз попробуем. Посмотрим, сумеешь ли ты принести маленького зверька. Я уговорю твоего дядю, скажу, что нам непременно нужно это знать. Просто умираю от любопытства, так что рискнем, даже если после этого ты не сможешь больше помогать нам.
Решив это, Такрой засуетился. Он так спешил, что встал сквозь стул, словно стула вовсе не было.
— Ну, ты скоро допьешь? Пошли быстрей.
Кристофер с сожалением опрокинул крошечную чашечку, чтобы допить последние капли, потом подхватил бутыль и повесил за ремень на шею. Спрыгнув с веранды, он вышел на дорогу, представляя, как покажет Такрою город, в котором на всех крылечках лишайник растет, как кораллы. Такрою понравится!
Но юноша окликнул его:
— Эй! Ты куда направился? Кристофер остановился и рассказал.
— Нет-нет, ни за что. Какое нам дело до небесно-голубого и розового лишайника! Я не могу долго быть в трансе, но должен быть уверен, что ты вернулся тоже.
Как жаль! Кристофер подошел поближе и уставился на Такроя, а тот, казалось, начал постепенно исчезать, как будто растворялся в темноте или превращался в одного из мотыльков, бьющихся в окно таверны.
Кристофер забеспокоился и ухватился за рукав юноши, чтобы удержать его на месте. В первый миг рука была едва ощутимой, как комочки пыли под кроватью Кристофера, но почти сразу же заметно поплотнела. Силуэт Такроя отчетливо обозначился на фоне темных деревьев.
— Я на самом деле верю, — сказал он так, как будто не верил вообще, — что ты сделал что-то, чтобы удержать меня. Что это было?
— Я тебя укрепил. А иначе как бы мы пошли посмотреть городок?! Пойдем!
Но Такрой рассмеялся и настолько сильно сжал руку Кристофера, что тот даже поморщился.
— Нет, лишайник мы посмотрим в следующий раз. Теперь я знаю, что ты можешь. Все становится намного легче. Но по контракту я должен пробыть здесь всего лишь один час. Возвращаемся!
По пути в долину Такрой постоянно оглядывался.
— Если бы уже не стемнело, — проговорил он,— я уверен, что тоже увидел бы эту долину. Я слышу ручей. Восхитительно!
Было ясно, что Междумирье он не видит. Когда они добрались до перевала, Такрой продолжал идти как будто по долине. Но подул ветер — и вместе с туманом юноша исчез.
Кристофер задумался, куда ему направиться — в Девятую или другую долину, но без компании стало скучно, поэтому он позволил Междумирью отправить его домой.
Глава 4
К следующему утру Кристофер чуть с ума не сошел от запаха — точнее, вони — из кожаной бутыли. Он сначала поставил ее под кровать, но запах был настолько силен, что пришлось встать и положить на бутыль подушку, чтобы заснуть.
Когда наутро явилась Последняя Гувернантка, она тут же обнаружила трофей.
— Боже милостивый! — проговорила она, вытягивая бутыль за ремешок. — Глазам своим не верю! Неужели твой дядя попросил целую бутыль этой дряни?! Как он не подумал об опасности?
Кристофер заморгал. Он никогда не видел ее такой взвинченной. Вся скрытая красота проявилась, когда она глядела на бутыль, будто не зная, сердиться ей, ругаться или радоваться.
— И что там?
— Драконья кровь. Она даже не высушена! Пока ты одеваешься, я поскорее отнесу ее твоему дяде, а то твоя мама устроит нам скандал. — И она умчалась с ношей в вытянутой руке, прокричав на ходу: — Думаю, дядя Ральф будет весьма доволен.
Кристофер и не сомневался.
День спустя Кристоферу пришел большой сверток. Последняя Гувернантка принесла его в класс вместе с ножницами и позволила мальчику самому разрезать бечевку. Кристофер сгорал от нетерпения. Внутри лежала огромная коробка шоколадных конфет с большим красным бантом. На обертке был нарисован мальчик, который пускал мыльные пузыри. Кристоферу редко давали шоколад и он не сразу заметил, что под бантом лежит конверт. В нем был золотой соверен[1] и записка от дяди Ральфа.