— Вот бы одним глазком взглянуть! — заинтересовалась Вера Васильевна.
— Коля, — обернулся к племяннику Гумилев, — будь так любезен, принеси ковер.
Сверчков проворно сбежал по ступеням, устремляясь к мулу. Зашел с тыла меланхолично жующего животного, привстал на цыпочки, стараясь дотянуться до перекинутых через широкую шею мула полотняных торб, и, изловчившись, вытащил из-под Зиночкиных африканских полотен плотный сверток. Прижав добычу к груди, бегом вернулся назад. Торопливо поднялся по ступеням и бережно передал свою ношу родственнику. Гумилев с силой встряхнул сверток, разворачивая ковер, и перед зрителями предстала великолепно выполненная вышивка, изображающая сидящую на белом верблюде женщину. Пышноволосую голову венчал изящный обруч с павлиньим пером, пристегнутым крупным зеленым камнем. Точно такой же массивный камень был вставлен в перстень на указательном пальце ее правой руки, придерживающей поводья.
Вилькин шумно сглотнул, но постарался, чтобы охватившее его волнение не слишком отразилось на лице. Кольцо было то самое, которое он передал британскому послу. А зеленый камень из царского венца сейчас валялся среди прочих безделушек в его номере в виде геммы, инкрустированной белоснежной церковью и непонятными буквами.
Проводя ладонью по гладкому шелку ковра и любуясь рисунком, Гумилев задумчиво произнес:
— К слову сказать, на пальце у императора я видел кольцо, как две капли похожее на это. Должно быть, точная копия.
— Вовсе не копия, это то же самое кольцо, — возразила супруга посла. — Кольцо Соломона, которое перешло к его сыну от царицы Савской — Менелику Первому, основавшему императорскую династию Абиссинии. Нынешний негус, Менелик Второй, ведет свой род от легендарного царя и царицы Савской, потому и надевает во время приемов это символичное кольцо.
— Хотелось бы запечатлеть Менелику Второму свое почтение и в этот раз.
Сольская болезненно поморщилась.
— Боюсь, Николай Степанович, ничего у нас с вами на этот раз не получится. Для русских в Абиссинии настали не лучшие времена.
— Вы представляете, кто-то выкрал из царских покоев это самое кольцо Соломона! — затараторила Зиночка и ткнула пальчиком в шелк ковра. — Подозрение пало на одного русского — фельдшера Лутошина.
— Это трагическое недоразумение, — поспешила заверить присутствующих хозяйка дома. — Полагаю, так или иначе, все разрешится…
Вера Васильевна оборвала свою речь на середине фразы, подавшись вперед и с тревогой всматриваясь в заросли.
— Будто медом ему тут намазано! — сдавленно проговорила женщина, наблюдая, как чернокожий садовник, оглядываясь на кусты, торопливо скрывается в сарае. И, обернувшись к сидящим на веранде, взволнованно вскрикнула: — Господа, было бы нелишним перебраться в дом!
— Что-то случилось? — встрепенулся Вилькин.
— Опять этот несносный черный леопард, — торопливо пожаловалась хозяйка. — Два года после смерти прежнего посла дом пустовал, и на территории посольства жили леопарды. Когда мы поселились здесь, все леопарды ушли, только черный никак не уходит.
— Почему же его не убьют? — надменно осведомился Гумилев.
— Да что вы! — замахала руками Сольская. — Это никак не возможно. У местных племен с леопардами связан целый культ. Абиссинцы почитают леопарда как тотемное животное. Мы просили с ним что-нибудь сделать, но садовник даже слушать не стал. Заявил, что у этого животного девять жизней, его невозможно убить. Нет, убить его, конечно, можно, — тут же поправилась Вера Васильевна, — и даже тот, кто этого зверя убьет, заберет себе девять его жизней, но это не принесет смельчаку счастья. Дух леопарда не даст ему покоя.
— И мертвые позавидуют живым, — усмехнулся Гумилев, не двигаясь с места и продолжая вглядываться в темнеющую у сарая зелень.
— Вы зря смеетесь, — насупилась хозяйка. — Во время разговора о леопарде наш садовник, похоже, был сильно напуган.
Рассказывая, Вера Васильевна торопливо встала из-за стола и, устремившись к дверям, ведущим в комнату, потянула за собой Зиночку.
— Скорее в дом! Николай Степанович, Семен Аркадьевич, Коля! Что же вы сидите? Поднимайтесь скорее и пойдемте! Леопард сейчас будет здесь!