А выше людей и Ассау – гордыня.
И всякий человек, занося ногу
На верхнюю ступеньку, просто
Начинает спуск вниз.
Потому что лестница – дуга,
Вершина – человек, а по бокам от нее
Уже не люди, а недолюди и переассау.
Тут Фарид перестал слышать Гимн Дня Перехода и стал слышать, как вода арыка журчит у него над головой. Намокший платок облепил лицо. Когда Фарид выдохнул, в платке застряли пузырьки воздуха.
День Перехода ожидает каждого,
Но не каждый ожидает Дни Перехода,
И поэтому, стремясь……
Фарид втянул ноздрями пузырек воздуха, застрявший в платке, и вместе с ним пару песчинок со дна арыка и глоток холодной воды.
День Перехода ожидает каждого,
Даже самого Ассау, но Ассау тем и велик,
Что в День Перехода, шагнув,
Опускает обе ноги на прежнее место.
И опять Фарид перестал слышать гимн, и даже журчание арыка. У него загудело в ушах. Еще чуть-чуть и настанет день перехода для Фарида. Нет! Рано! Еще слишком рано! Фарид как-то немыслимо изогнулся и уцепился на миг ступнями за дно, приняв диагональное положение -–он успел глотнуть воздуха и даже услышал, что гимн был пропет уже на две трети.
Когда Фарида вытащили и арыка он был жив – судорожно захлебывался воздухом и выплевывал из себя воду, которая залила, кажется, все свободное пространство внутри него. Владыка снял с Фарида платок, перерезал веревки и сказал: «Иди!». Ждать, когда Фарид смог бы самостоятельно пройтись, пришлось бы часа два – раньше этого срока ему даже не встать. Но владыка, выполняя традицию, сказал: «Иди!». А потом все по той же традиции сказал: «Фарид, горшечник из города Сурэ, не прошел испытания и мы вынуждены поступить, как велит закон Ассау.» После этого владыка собственноручно отрезал Фариду язык. И Фарид валялся на камнях у арыка, корчась от боли и захлебываясь собственной кровью, и все-таки он трижды ударил в ладоши над головой – в честь своей победы – он жив, он дал малышу достойное имя, он сможет помочь Ассау-Матану-Ратмиру «выйти из круга кнутри иль кнаружи от Ачхи».
Пока Фарид приходил в себя после испытания Ратмир был у хранителя, нарекшего имя. Через три месяца после испытания Фарид уже не метался в горячке, не чувствовал дикой боли при попытках поесть или попить. Все предыдущие месяцы его кормили через трубочку, вставленную в нос, иначе у языка не было никакого шанса зажить.
Хранитель, нарекший имя – ХНАИ – взял малыша в свой дом и ухаживал за ним весьма сносно, т.е. ребенок не умер и не заболел. Чего же еще можно желать? Как только Фарид смог кое-как обходиться без няньки, он попробовал забрать Ратмира, но ХНАИ не позволил:
Как, скажи мне, ты, калека, проживешь один в лесу с младенцем на руках? Если случится что-то дурное, ты не сможешь призвать на помощь! Если Ассау одарит тебя благодатью, ты не сможешь даже пропеть гимна во славу Ассау! Если придет твой час стать у порога, как ты споешь гимн Дня Перехода?! Со дня испытания ты виновен перед Ассау, ты навлек на себя его гнев. Неужто ты желаешь того же и Ратмиру?
Фарид выслушал, поклонился и ушел. Выйдя за ворота, он заплакал. Это одно из немногого, что ему осталось.
Фарид был простой гончар из Сурэ, он не умел выражать мыслей изысканными словами, да и не нуждался в этом. Но и он оценил теперь радость покойной беседы за чаем, и, просто, радость назвать свое имя; радость подойти к купцу, и вести с ним торг, препираться, а купив, наконец, желаемое, поблагодарить за товар, а не стоять и бестолково тыкать пальцами в прилавок, исхитряясь узнать цену вещей, не спросив об этом.
Фарид был простой гончар. Он не умел ни читать, ни писать. Когда-то он даже презирал это занятие, не оставляющее за собой ничего, кроме убытка – исписанные листы, вместо чистых, пустые чернильницы, вместо полных. Зато теперь, о, теперь, он узнал цену чтению и письму. Умей он писать, перо и бумага стали бы его языком. И не пришлось бы тогда Фариду из Сурэ жадно слушать, да кивать головой, как псу, который все понимает, да сказать не в силах. Гимн Судьбы Ассау говорит:
Голоден – пойди, насыться.
Жаждешь – пойди, утоли жажду.
Болен – пойди, исцелись.
Хром, не можешь идти,
Испроси помощи – тебя отнесут.
Люби себя и слушай себя,
Голос твоих желаний –
Голос Ассау.
Фарид хотел снова научиться говорить. Он пошел на базар, купил перьев, бумаги, горшочек с чернилами. Это обошлось ему в неделю работы – двадцать четыре горшка и две бутыли с высоким горлом. Взяв все купленное, Фарид пришел в Шатер Порога учиться говорить чернильными значками по бумаге.
ХНАИ учил его долго. Да, Фарид был молод, но для учения его годы оказались слишком велики. Что с легкостью повторяли другие ученики ХНАИ - мальчишки с персиковой улицы, которые в этом году и шаровары-то впервые надели, то удавалось Фариду только после долгих упражнений. Лишь через полтора года Фарид вполне овладел премудростью письма. Но тут ожидало его жесточайшее разочарование. Он не мог разговаривать, записав свою мысль на табличке, с теми, кто не умел читать, а таковых в Сурэ было чуть ли не две трети, и в их число входили домашние Фарида, его друзья и почти все знакомые. Кроме того бумага и чернила стоили совсем не дешево. Все эти печальные факты только укрепили Фарида в намерении уйти в горы с маленьким Ратмиром. Тому уже исполнилось два года и она весьма шустро бегал, говорил почти правильно, не картавя и выказывал способности к музыке, то есть, услыхав уличных музыкантов, принимался смешно раскачиваться и «подпевать» им на своем, детском языке. ХНАИ так полюбил Ратмира, что расставался с ним лишь трижды в сутки – в часы утренней, обеденной и вечерней молитв в Шатре. Когда Фарид попросил ХНАИ обучить Ратмира чтению, тот с радостью принялся за дело и не подозревая, что своими руками мостит дорогу, по которой Ратмир уйдет, чтобы навсегда покинуть его.