забивались в ее нос и глаза. Она почти не вслушивалась в звонкий голос, щебечущий о больших, величавых деревьях растущих вдоль аллей. Она смотрела тусклым невидящим взглядом на вальс опадающих листьев и думала как это символично: Он ушел, когда природа увядает, но он не вернется, когда мать-земля возродится. Он не вернется никогда. А потом были однообразные дни и серые ночи. Изредка приходил лохматый недочеловек и сварливо что-то ворчал, обходя по кругу пыльный коврик с безразличной кошкой. Детские руки все так же ласково гладили и заставляли давиться едой, звонкий голос все так же звал и рассказывал что-то неинтересное и совсем ненужное. А потом были долгие прогулки. Воздух становился все холоднее, и прижиматься к маленькому тельцу приходилось сильнее. А потом был снег. Красивый-красивый. Мертвый-мертвый. Крупные белоснежные хлопья устилали промерзшую землю неровным покрывалом. Серая сидела на подоконнике и следила за снегопадом. Он тоже любил снег. Они часто сидели вот так у окна. Она - облокотившись лапками о холодное стекло, Он - на стуле подавшись вперед. И сидели долго, пока ночная тень не скрывала от их жадного, очарованного взора первый красивый жест зимы, вступающей в законные права. Потом Он смеялся, лохматил себе седые волосы и говорил: «Ну, что, Серая? Вот и зимушка-зима пришла!» А сегодня она впервые встречала зиму без него. Вообще много чего происходило впервые. - О, ты смотришь в окно? - это, наверное, была первая фраза звонкого детского голоса, которую она смогла осмыслить. - Пойдем скорее на улицу, здесь не так интересно! И эти руки, наверное, в сотый раз подхватили серое кошачье тело. Затем морозный воздух в лицо и снежинки. Она уперлась в плечо, к которому ее так привычно прижимали. Девочка немного удивилась и интуитивно подчинилась кошачьему приказу опустить ее на землю. Холодный асфальт. Холодный воздух. И так мало запахов. Янтарные глаза устремили взор в темнеющее небо, с набухшими свинцовыми тучами. " Вот и зимушка-зима..." Неуверенно осмотревшись, она медленно направилась обратно к выщербленным бетонным ступеням подъезда. Девочка пошла за ней, не отрывая взгляда от кошки, внезапно высказавшей хоть какое-то желание. А потом это повторилось. Она снова сидела у окна. Девочка брала ее на руки, они выходили на улицу, и несколько минут кошка смотрела в небо, а затем направлялась к подъезду. Она стала различать запахи. И вкус еды. И много чего еще. Недочеловек больше не ворчал. Он вместе с ней сидел ночью на подоконнике и смотрел на улицу. И так продолжалось много-много дней. Однажды он нарушил тишину: - Беда движется. Она удивленно посмотрела на него. Сон почти смежил ей веки. -Беда, - повторил лохматый, горько вздохнув и через плечо посмотрел на стену, за которой мирно сопела маленькая девочка. Серая зевнула и положила голову на лапы. Беда пришла. Вместе с едким запахом лекарств, пропитавших каждый миллиметр в доме. Запах мешал есть, мешал спать. И продолжалось это настолько долго, что нюх Серой почти перестал различать запал еды. Да еще и эта черноволосая нередко забывалась и своими постоянными рыданиями портила настроение. Серая ощутила перемены тогда, когда поняла, что ей не хватает тех пухлых теплых рук которые исполняли привычный ритуал выхода на улицу. И впервые сама зашла в комнату, где жила девочка. Серая уже слышала этот запах сквозь вонь медикаментов. Серая уже знала этот запах, который появился незадолго до того как ушел Он. Кровать пуста. Комната пуста. Девочки нет. Но запах Гостьи уже тут. Девочка вернулась ближе к вечеру, когда за окном снова крупными хлопьями валил снег. Серая внезапно очнулась от дремоты, когда в входной двери щелкнул замок. Высокий светлый мужчина внес спящую девочку на руках. Позади, нагруженная пакетами, пропитавшаяся морозным воздухом и горем шла вечно плачущая черноволосая. Серая внимательно слушала как укладывают девочку, как разливается запах алкоголя из кухни, где тихо рыдают уже оба человека. Она спрыгнула с привычного подоконника и направилась к полуприкрытой двери в комнату девочки. На пороге остановилась. Помедлила, чуя уже отчетливый, уже совсем явственный запах нежеланной Гостьи. И решительно вошла. Девочка изменилась. Она больше не пахла шампунем. И золотистых локонов не было. И руки у нее были совсем не пухлые. Там, внутри нее что-то жадно пожирало ее. И это что-то позвало ту, что сейчас неслышной поступью, большой тенью приблизилась к детской кровати и село на край. Веки девочки дрогнули и чуть приоткрылись. Тусклые глаза почти безразлично изучали стройную, высокую женщину в черных одеяниях. - Привет. - Как тяжело далось простое, едва-едва слышное слово детским растрескавшимся губам. - Здравствуй.- Гостья, словно тень, такая прозрачная, но такая похожая на человека. - Ты пришла... - и снова детский подвиг. Только сил не хватило окончить фразу. - За тобой, малышка. - Судя по голосу, рассыпчатому, тихому распадающемуся на множество дробящихся гипнотических эхо, гостья улыбалась. - Не бойся, скоро все закончится, и тебе уже никогда больше не будет больно. Серая стрелой метнулась к постели, где уже тень протянула руку к белой впалой детской щеке. Гостья была красива. Она была неимоверно прекрасна. С добрыми темными глазами. С приятной улыбкой. Только пахло от нее... смертью. Серая ощерила клыки, впившись когтями в ставшее таким слабым и маленьким детское тельце. - Ты же видишь, ей пора...- губы Гостьи не шевелились. Сухой голос рождался где-то в голове. "Нет!" - Ей пора, - настойчивее произнесла тень. Кошачье тело припало к едва вздымающейся груди, хвост резко заметался. - Позволь мне ее забрать. "Так позови ее!" Но девочка не хотела уходить с красивой женщиной. Она не могла пошевелиться, открыть глаза. Сила окончательно оставили ее. Но Серая знала что она не хочет уходить. Она такая маленькая, ей еще так много нужно сделать в жизни! Прожить в разы больше нее, Серой. Тень протянула ладонь. - Я не могу уйти без жизни, коли я пришла за ней. Янтарные глаза зло сощурились. "Береги, Серая... Слышишь меня?" - Его последняя воля. Он так хотел. И Он ушел с гостьей сам, добровольно. А девочка не хочет уходить, значит надо ее защитить. Ибо так велел Он. Решение пришло неожиданно, так ярко и отчетливо. Но она не на секунду не сомневалась в его правильность. Серая, сглотнув, протянула лапу. - Одна твоя взамен на одну человеческую? - Гостья рассыпчато рассмеялась, не спеша прикасаться к ней своими мертвенно-бледными пальцами. «Не одна моя. Забирай все!» - твердо и однозначно. - Что ж...- Тень серьезно посмотрела в янтарные глаза. - Ты осознаешь? Осознаешь ли, что отдаешь свои девять жизней, чтобы жила девочка? «Ее время не пришло». - Самопожертвование. Какой дорогой подарок. Думаю это искупит значимость неравноценности твоей и ее жизни... Пусть та сторона дарует тебе покой... И кошачье сердце стукнуло в последний раз. Не зря эта Гостья приходила к детям. Серая не почувствовала прикосновения, не почувствовала боли. Она просто упала. На чьи-то жилистые сильные руки. На Его руки. Кошачьи глаза пораженно распахнулись, разглядывая каждую морщинку, каждый миллиметр светящейся кожи ее Человека. - Ох, Серая!.. - в голубых глазах стояли слезы. - Спасибо тебе, милая!.. Если бы она умела, она бы улыбнулась.