– У нас хорошие, доверительные отношения, – прямо отвечал Полетаев.
– Можно ли назвать их дружескими? Близкими? – настаивал допросчик.
– Мы между собой этого ни разу не обсуждали, – Полетаев смотрел следователю в глаза, видно было, что он откровенен и не ищет подвохов. – Я не назвал бы их такими уж близкими, но в дом мой он вхож, симпатия у нас, надеюсь, взаимная. А про дружбу – это я думаю, господин следователь, у обеих сторон поинтересоваться бы неплохо? Не так ли? Я, лично за себя могу ответить, что был бы счастлив иметь в числе друзей господина Мимозова.
– Вот так откровенно? – следователь откинулся на спинку стула, снял очки и, прищурившись, всматривался в допрашиваемого. – Не боитесь?
– Чего, простите? – приподнял брови Андрей Григорьевич.
– Мимозов нынче под следствием.
– Но это же когда-то прояснится, милостивый государь, – Полетаев был спокоен. – Что ж мне вилять-то в разные стороны? Не по возрасту уже!
– А вот еще, говорят, Вы недавно вступили в брак? – как бы только сейчас припомнил следователь, услышав про возраст, и одной рукой стал перекладывать какие-то бумаги. – Это так, господин Полетаев?
– Так, так, – Полетаев нахмурился. – К чему это тут?
– К тому, о чем и ведем беседу,– следователь прикусил дужку очков. – Например, ответьте, присутствовал ли Ваш близкий друг Мимозов на вашем венчании? Все-таки такое событие!
– Вы невнимательно меня слушали, милостивый государь, – Полетаев понимал, что его хотят нарочно вывести из состояния равновесия и не позволял себе этого. – Мы хорошие знакомые. О близкой дружбе – это Ваше собственное преувеличение. Нет, не был. Савва Борисович за несколько дней до нашей свадьбы отбыл по своим делам в Москву. Да и венчались мы не в городе, поэтому приглашенных было мало – это не всем, знаете ли, удобно, ехать за город.
– А вот не подскажете ли тогда происхождение этой записки? – следователь достал из одной из многочисленных папок на столе бумажный лист и протянул его Полетаеву.
– «Андрею в подарок при первой оказии», – прочел на нем Андрей Григорьевич. – Что это? Я не понимаю. Рука Саввы, да.
– Нашли при обыске нижегородского особняка подозреваемого. Хранилось с важными бумагами. Было приложено к данному документу, – следователь снова полез в папки. – И да! Раз уж все открылось, то уполномочен предать лично Вам в руки. Дарственные под юрисдикцию следствия не попадают. Да и приобретено еще летом, до поручения господину Мимозову хлопот по железнодорожной конфессии.
Прочитав документ о дарении ему имения: особняка, прилегающей к нему земли и подсобных строений в двух верстах от села Лугового, Полетаев не смог сдержать слез. Следователь отпустил его, так ничего конкретного и не предъявив.
***
Предстояли душевные испытания и Льву Александровичу. Ни о каком строительстве особняка, конечно, речь уже не шла, все активы Мимозова были заморожены на время следствия. Конкурсные работы по проекту городского общественного музея искусств были сданы, Лева страдал в Москве от безделья. От нечего делать вернулся он к разработкам собственного дома, да увлекся. Тут подоспели результаты состязания. Как ни уверен в себе был Борцов, а победа стала для него приятной неожиданностью. Он прямо из Конкурсной комиссии полетел на квартиру к Февронии – делиться радостью.
– Все! Я достиг своих мечтаний. Сбылось! Буду строить музей в самой Москве! Ничего не желаю более!
– Ты, Левушка, заслуживаешь успеха, – сказала она. – Но ты всегда идешь к нему как на битву! И я хочу за тебя радоваться. Но мне иногда кажется, что ты, не совсем то принимаешь за успех… Да и относишься к нему… Как в последний раз! Прошу тебя, послушай женщину. Хотя Савва тебе сказал бы то же самое – не складывай все яйца в одну корзину. Не ставь все, что есть на одну карту! Всегда должно быть что-то, кроме конкретного дела, ставки, цели. То, ради чего и оно, и все вообще. Слушай себя, Левушка. Не гонись ты так оголтело за этой удачей! Относись ко всему спокойней. Как есть, так и есть, не оценивай по высшему разряду.
– Это предостережение? – улыбнулся победитель.
– Это я, чтобы сбить твою эйфорию. Любя, Левушка! Мы тебя сто лет знаем, тебе с высоты падать больнее будет. Подожди. Торжествовать будем, когда первые посетители в залы войдут. Пока поубавь восторги, у тебя впереди еще всего столько – и работы, и радостей, и разочарований! Жизни, Левушка.
Мудрая Феврония оказалась права. Комиссия, присудившая проекту Борцова первую премию, от его услуг в строительстве отказалась полностью, хотя заранее было оговорено совершенно противоположное. Мотивировали это тем, что претендент не имеет академического образования, как будто это не было известно заранее. Лева был почти раздавлен. Феврония поддерживала его, как могла. Успокаивало одно – возглавить стройку назначили Петухова, ему Лева доверял – этот хотя бы не испортит! Начались работы по возведению. Лев Александрович не мог находиться в одном городе с отобранным у него проектом, запрещал себе, но все равно украдкой ездил на площадку, смотрел. Нервное его состояние было на грани болезни.