Вошел сотский, спросил, не надо ли чего. Таня испугалась, что сейчас разговор прервут, и она так и не успеет сказать, что хотела. Но полицмейстер отпустил младшего по чину, попросил не беспокоить, сам позовет.
– Вы отпустите меня! Иначе…, – Таня запнулась.
– Иначе? Ну, продолжайте, девица. Или не девица уже?
Полицмейстер имел в виду совершенно другое, но попал в точку. Таня испугалась, что он знает про мужа.
– Что? Что? – встрепенулся Тит Силантьевич, видя, что его подопечная норовит снова хлопнуться в обморок. – Да ты ешь, ешь, глупая! Сколь дней не кушала-то?
– Не помню, – прошептала Таня. – Но я больше не могу сразу. Меня уже мутит.
– Ну, тогда с собой дам, не бойся ты меня, не зверь я! – Тит Силантьевич встал и пересел к столу, к Тане поближе.
– Значит, отпустите?
– А вот это мы с тобой сейчас вместе и решим, дочка. Дочка у меня старшая, такая, как ты почти. Пей чаек.
– Я обещаю, что никому не скажу, если Вы…
– Да забудь ты свои угрозы. Не идет к тебе. А этим, – он кивнул на дверь, – даже не заикайся! Запрут как помешанную. Меня-то в управлении уж не один годик знают. Ни в жизнь не поверят. Ты думаешь, я тогда потащился на ту Выставку из большого желания? А на то сборище попал из болезненных склонностей? Дури-ии-ища! Я все, что в моем уезде делается знать должен. Если наших дураков поманили чем, то и я должен то прознать, за ними проследить, да на место их всех вернуть в целости и сохранности, даром что богатеи. Ума-то не у всех… Ты с бароном-то тем не дружишь больше, как погляжу?
– Он уж больше года, как умер, – Таня боялась сболтнуть лишнее.
– Вон оно как. Жалеешь? Родственник он тебе?
Таня так быстро замотала головой, а в глазах ее отразился такой испуг, что прожженный на уловках и не таких затворников полицейский, тут же понял, где собака зарыта. Через полчаса Таня выложила ему все: про мужа, про его любовь к долгам, картам и деньгам, про его нелюбовь к ней, и про опасность от его окружения.
– Да ну, какую-то ерунду ты говоришь, деточка, – не верил ей бородатый исправник. – Чтобы наш, русский офицер! Да быть того не может. Уж, я-то жизнь прожил! Многих армейских среди друзей имею, а такого паскудства не слыхал.
– Папа всегда говорил, что все от командира зависит. Как тот поставит, так и во всем полку станется, – авторитетно заявила Татьяна.
– А папа у тебя кто был? – уездному исправнику даже в голову не приходило, что такие мытарства могут выпасть на долю молодой женщины, почти девочки, если у нее жив отец.
– Генерал, – кратко ответила Таня.
– Ну, то, конечно, верно, – вздохнул Тит Силантьевич. – Но, может, ты не так поняла что? Может, у страха глаза велики? Может, вернешься?
В ответ он увидел такой твердости решимость, что вздохнул и молча стал перебирать бумажки, которые сдвинули при чаепитии на край стола.
– На преступление с тобой иду, – говорил он, слюнявя палец. – И не смей думать, что ты меня запугала. Пожалел я тебя, глупую. Только куда ж ты пойдешь? Есть у тебя во всем белом свете хоть одна родная душа?
– Есть! – твердо ответила Таня, пока не понимая, куда клонит этот большой и добрый дядька.
– Та-ааак. Мещанка, лет двадцати семи… Старовата для тебя, – вслух размышлял он. – Да и дети у нее остались. Не пойдет! Мертвяков-то не боишься? Ну, раз в гроб ложилась, чего уж. Да-ааа. Да и лучше бы дворяночку, чтобы хоть за триста верст можно уехать было. Крестьянка, крестьянка, опять мещанка. Вот. Вдова. Бездетная. Всего-то двадцати трех годков. И что ж ей не жилось, бедолаге! Тебе-то сколько? На, вот, держи. Теперь ты – Стрекалова Вера Михайловна. Только гляди, видишь, где она – ты – родилась и проживала? Так что, будь добра, в Горбатовский уезд ни ногой. Ее там кто угодно знать может. Так что…
– Куда ни ногой? – рассмеялась отчего-то бывшая девица, которая теперь стала – вдовица.
– В Горбатовский. А что?
– Нет-нет! Обещаю там не появляться. Спасибо Вам! – и Таня вскочила и чмокнула полицейское начальство в щеку. – А как же я? Отсюда?
– Сам подвезу.
Таня вышла из повозки за околицей с узелком моченых яблок в руках. Помахала рукой и пошла к какой-то деревне вдалеке, без дороги, через поле. Исправник уезда некоторое время смотрел ей вслед, потом велел:
– Трогай!
***
Счастье Лизы было полным и не замутненным ничем, потому что буквально накануне венчания она получила долгожданную весть от Нины. Лиза писала ей, звала на свадьбу, но, когда ей передали посылку от подруги, поняла, что они не увидятся. Ну, хотя бы что-то узнает она сейчас про Нину, так долго она волновалась за подружку, так долго не было от той никакой весточки. В коробке оказалось нежнейшее белоснежное белье, в нем Лиза и пошла под венец. И всего лишь небольшая записка. Но и ее было вполне достаточно!