Скорее от неожиданности, Лиза развернулась к ней и села на кровати. А уж встретившись глазами, отворачиваться было глупо. По крайней мере – странно. И Лиза заговорила.
– Нина! Ты как здесь? И почему на «вы»?
– Ну, так-то лучше, дружочек. Здравствуй, моя Лиза.
– Я не понимаю, – Лизино сознание сейчас действительно пропускало к себе все происходящее, как сквозь туман. – Ты попрощаться?
– Я здесь, потому что у тебя… – Нина запнулась. – А я не знаю, что у тебя. Беда? Горе? За мной прилетела твоя Егоровна и я здесь. Ты же мне друг, Лиза?
– Ах, я не хочу сейчас говорить об этом, тем более, так пафосно, Нина. Спасибо тебе, но не стоило, – и Лиза снова легла, уткнувшись щекой в подушку, но все-таки лицом к комнате. – Ничего не нужно.
– Раз я уже здесь, могу я узнать – что все-таки с тобой произошло? – Нина была совершенно спокойна и настраивалась на долгий разговор, никуда не собираясь уходить.
– Зачем, Нина? Ничего не имеет смысла, – а Лиза от разговора уже устала.
– Лиза, я уже знаю то, что знают твои близкие. Если я узнаю то, чего они не знают, мы можем вместе с тобой подумать, как помочь – и тебе, и им.
– Помочь? В чем? Я не хочу больше жить, – совершенно спокойно отвечала Лиза. – У меня ничего больше нет, и уже не будет! Я не понимаю, зачем все.
– Даже так? Значит, правильно они за тебя бояться, – задумчиво проговорила Нина, не глядя на подругу. – И чего же у тебя больше нет, Лиза Полетаева? Чести, здоровья, иллюзий?
– Чести? У меня? – Лиза возмутилась и поэтому среагировала неожиданно бурно и села на кровати. – Что ты хочешь сказать, что это я поступила по отношению к кому-то бесчестно? Я? А не со мной?
– Лизонька, – Нина постаралась теперь смягчить свои слова. – Пойми, что у тебя осталось очень многое! Даже если ты сейчас этого не хочешь понять из своей обиды. Ведь тебя обидели, правда? Но у тебя есть жизнь. У тебя есть любовь твоих близких. Разве этого мало, чтобы начать снова?
– Обидели?! – Лиза уже почти кричала. – Ты называешь это «обидели»? Да он разломал, разом разбил всю мою жизнь!
– Он? – Нина прикусила губу, почувствовав страх, который нельзя было показать. – Все-таки был какой-то «он».
Лиза, поняв, что в сердцах сказала лишнего, закрыла лицо руками. А Нина, очень бережно подбирая слова продолжала:
– Лиза. Вот сейчас я хочу, чтобы ты поняла меня очень хорошо и правильно. Для меня, именно для меня, абсолютно ничего не изменилось в тебе, чтобы ни произошло. Ты для меня такая же Лиза, как и была всегда. И ты ни в чем не виновата, я тебя знаю очень хорошо.
– Виновата? Произошло? – Лиза почувствовала, как по спине пробежал холодок, кажется, это был страх. – Ты о чем?
Они молча смотрели друг другу в глаза.
– Может быть, ты сама скажешь это? – наконец заговорила Нина. – Что произошло вчера? Ну, произнеси это уже!
– Он меня бросил! – после долгой паузы сдавленным голосом, срывающимся на шепот, прокричала Лиза, и слезы, без ее ведома, снова прокрались к глазам. – Только и не проси! Кто он, я тебе не скажу.
– Не говори! Ни в коем случае не говори, даже, если я стану настаивать, – ответила Нина.
– Ты все-таки странная, Нина! – от удивления Лиза даже забыла плакать. – Любая другая подружка сделала бы все, чтобы вытянуть у меня его имя. Ты говоришь искренне?
– Абсолютно! – Нина была прямолинейна. – Если я буду знать его имя, мне придется с этим что-то делать. Например, ненавидеть его, потому что он причинил тебе боль.
– Нина, не надо лукавить. Ты, действительно, знаешь меня очень хорошо, и скорей всего догадываешься, кто бы это мог быть.
– Это ничего не значит, дружочек. Я могу подозревать сколько угодно, но пока ты не дашь подтверждений, это ничего не стоит.
– А, не зная, а лишь предполагая, ты не можешь его ненавидеть? – первый раз за время разговора на лице Лизы появилось подобие улыбки.
– Я могу его презирать, – поставила точку Нина.
Лиза посидела еще немного молча, потом вытащила из-под подушки листок бумаги и протянула Нине.
– Прочти. Я разрешаю.
Нина развернула чуть измятое письмо и прочла: «На краю непреодолимой пропасти я прошу Вас простить мне порыв, который унес меня так внезапно. Чтобы Страсть не победила Разум, находиться рядом с Вами более было для меня невыносимо. Во имя всего, что я чувствовал к Вам, и, возможно, Вы чувствовали ко мне молю об одном – никому не называть моего имени и постараться забыть его навсегда. Счастье меж нами невозможно.