В морозилке лежало два покрытых инеем пакета с заморозкой. Он достал один из них, надавил на него и стер иней. Первое, что пришло ему в голову, – это белый ленточный червь, свернувшийся в клубок. Он никогда не видел их в жизни, но слышал, что они могут быть длиной до двадцати метров. Но заметив на этикетке надпись «колбасная оболочка», он понял, что это свиные кишки для изготовления домашней колбасы. Во втором пакете находились внутренности поросенка или цыпленка.
Фабиану никогда особо не нравилась еда из требухи, хотя у него была поваренная книга тридцатых годов с огромным количеством рецептов блюд из внутренних органов. В частности, латиноамериканский деликатес копченое коровье сердце. Но кто ест такое в наши дни? И в первую очередь, какое это имеет отношение к исчезновению министра?
– Фаббе! Иди сюда! Посмотри! – закричала Малин.
Фабиан пошел из большой комнаты в коридор и увидел. Он заметил ее только сейчас. Наверное, потому что стоял спиной и был сосредоточен на длинном узком столе. Он уже видел похожую на холодильнике в другой комнате, и, может быть, именно поэтому обратил внимание. На электрощите сидела еще одна фарфоровая кукла – блондинка с вьющимися волосами и голубыми глазами, которые смотрели прямо на него.
Он снял куклу и оглядел ее. Ему никогда не нравились куклы, особенно фарфоровые. Хотя они были небольшого размера, у них были такие правдоподобные лица, что становилось не по себе.
В детстве бабушка, папина мама, сделала ему подарок на Рождество, и его до сих пор передергивает, когда он вспоминает, как кукла сидела на полке среди других игрушек и всю ночь пялила глаза. Скоро ему стали сниться кошмары, и он спал все хуже и хуже. Он спрятал подарок в шкаф и накрыл одеялом. Он даже кидал ее. Но его мама упорно сажала ее обратно на полку, аргументируя это тем, что она очень красивая и дорогая.
И однажды после обеда, когда дома никого не было, он набрался мужества, запихнул куклу в рюкзак и пошел в сторону бетонного завода за Койаком – высоким холмом в Дальхеме, прямо к северу от Хельсингборга. Здесь он перелез через забор с надписями о том, что посторонним вход воспрещен, что делал часто, и бросил бабушкин подарок в бадью с раствором. Он немного постоял и посмотрел, как она медленно опускается в густую бетонную смесь и исчезает. Во всяком случае, из его жизни. Может быть, она сидит где-нибудь замурованная в стене и пялит глаза.
– Фаббе! Чем ты занимаешься?
Он пошел дальше, к Малин, которая находилась в ванной комнате. Она стояла в ванне и светила на дырку в стене.
– Иди, посмотри сюда, – она отодвинулась в сторону и отдала ему карманный фонарик. – Видишь?
Фабиан кивнул. На примерно метровой глубине в тесном пространстве сантехнической шахты застряли широкополая шляпа и черное пальто с меховым воротником.
– Это же одежда Гримоса? Разве нет?
– Конечно, но…
– Что «но»?
– У меня одно с другим не складывается. – Он повернулся к Малин. – Честно говоря, я ничего не понимаю.
– Что ты не понимаешь? Гримос был здесь и…
– Но почему? Он сам сюда пришел, или его кто-то привез?
– Если бы не орудие пытки в комнате, я бы подумала, что он пришел сам. Может быть, он знаком с владельцем квартиры и знал, что сюда может прийти и спокойно переодеться, чтобы потом исчезнуть.
– Но…
– Теперь я больше склоняюсь к тому, что его кто-то привез.
– О’кей, но почему здесь никого нет?
– Они привезли его в квартиру и раздели. Не спрашивай меня почему. Может быть, потому что он был нужен им в другой одежде. И тут, в разгар всего этого, они находят его тайный мобильный и понимают, что рано или поздно здесь появимся мы. И поэтому они как можно быстрее убираются отсюда и… вуаля.
– Ты считаешь, что он один вышел из Депутатского здания, а у набережной Кансликайен его схватили и похитили?
– Возможно, до того, как он вышел, ему предъявили ультиматум. В любом случае, он вышел на двадцать минут позже. Ну, не знаю. – Она вздохнула и протянула Фабиану швабру. – Я просто пытаюсь связать одно с другим.
Фабиан взял швабру, опустил ее в шахту и выудил одежду, а также портфель министра, который застрял поперек.