– Да ладно, а сам-то – чуть очком на кол не сел! Четыре часа бегали, искали, думали – в Афган улетел, а он, как пугало в огороде, стоит!
Теперь уже все хохотали, корчились от смеха.
– А как Джоконда хрен из пластита слепил!.. А этот не заметил, стоит, как мудак, хреном машет… ой, не могу… запал вставляет…
В сушилку влетел Стас, возбужденно заорал придушенным голосом:
– ВДВ, к бою! Слушай мою команду – хрен наголо!
– Чо, привели? Белоснежку привели? Стас, не врешь? – тотчас вскинулись все.
– Перваки протащили. Давай быстрей, пацаны! На склад! По-тихому только!
Пацаны торопливо расхватали жратву, банку с самогоном и кинулись за Стасом, только Джоконда и Воробей остались сидеть.
– А вы чего? – обернулся от двери Лютый.
– Я не пойду, – сказал Воробей.
Джоконда только отрицательно покачал головой.
– Не хотите – никто вас за хер не тянет, – сказал Лютый. – Но если залетать – то всем! Пошли!
Огромная луна висела над горами, заливая мир мертвенным светом. Один за другим короткими перебежками пацаны прокрались через учебный городок.
– Стой, кто идет? – лениво спросил часовой со штыком автомата над плечом.
– Кому надо, тот идет, – откликнулся Стас. – А кому не положено, тот стоит.
– Курева оставьте, мужики, – попросил тот, отпирая дверь склада.
Джоконда и Воробей, свои и перваки вперемешку, обкуренные, пьяные и счастливые сидели на складе между огромными, уходящими в темноту стеллажами, на которых громоздились пирамиды сложенного камуфляжа, бронежилетов, связанных шнурками новых ботинок, стояли колонны вставленных одна в другую касок, – допивали самогон, гоняли косяк по кругу. Из-за стеллажа слышались веселые голоса и смех девчонки. Потом она мучительно застонала, все чаще и громче.
Пацаны засмеялись, прислушиваясь.
– Опять запела!
– Вот дает девка! Кончает, как из пулемета.
Девчонка вдруг закричала в голос. Пацаны захохотали.
– Это кто ж так зарядил-то? – Ряба приподнялся, пытаясь рассмотреть.
– Чего скис? – толкнул ногой Стаса Джоконда.
– А-а… – расстроенно махнул тот. – Яйца свело с отвычки. Веришь, ночь бы с нее не слезал, глазами бы оттрахал, а болят – тронуть страшно. Может, отпустит еще… Дай дернуть.
Джоконда передал ему косяк.
– А Дыгало не хватится? – спросил Воробей.
– Не хватится.
– Почему?
Стас в этот момент затянулся и затаил дыхание, показал пальцем: подожди, сейчас. Наконец, блаженно прикрыв глаза, медленно выпустил дым тонкой струйкой и глубокомысленно ответил:
– Потому что.
Из-за стеллажа вывалился раскаленный, потный Лютаев, присел рядом.
– Это ты, Лютый! – засмеялся Ряба. – А я думал, кто там крупнокалиберным дал?
Кто-то из перваков поднялся и, покачиваясь, наступая на ноги сидящим и получая от них пинки в зад, ушел за стеллаж.
– Осталось еще? – Лютый налил самогона из банки. – Натрахаюсь так, чтоб на полтора года обвис, голоса не подавал! – Он выпил, перевел дыхание. Глянул на сидящего рядом Воробья, обнял его, сильно прижал к себе. – Воробей, птица!.. Знаешь, как у нас в детдоме курили? По-цыгански, один косяк на всех. – Он глубоко затянулся, повернул к себе лицо Воробья и потянулся губами.
– Атас, Воробей! – захохотали вокруг. – Ему уже все равно, кого трахать!
Лютый пальцами сдавил Воробью щеки, открывая рот, прижался губами и выдохнул половину. Они затаили дыхание, прижавшись лбами, глядя в упор пьяными смеющимися глазами. Одновременно выдохнули и засмеялись.
– Лютый!.. – растроганно сказал Воробей, с трудом уже ворочая языком. – Ты такой… такой!.. – Слов ему уже не хватало. – Ребята! Вы все такие… Вы сами не знаете, какие вы! Я за вас – все!.. Я вас всех так люблю!..
– Ну, пернатый нажрался! – засмеялись пацаны. – Не наливайте больше, а то на горбу потащим!
– Слушай, Вовка, – ты мужик? – спросил Лютый. – Нет, вот ты мне скажи – ты мужик или вроде как?
– Нет… Не надо про это, Олег. Я не хочу с ней… – отстранился тот. – Ты же знаешь, у меня Оля есть… Она меня ждет, понимаешь…
– Да люби ты свою Олю, я ж не об этом! – сильнее обнял его Лютый. – И у меня есть, и у него, и у этого урода, да любого спроси! Ну, Джоконда – ладно, – махнул он в его сторону, – у него свой кайф, не понимаю я, ну и хрен с ним. Но ты – ты вспомни, кем ты был, пернатый! Ты же нормальным мужиком стал! Последний зачет остался. Надо, птица, понимаешь, надо! Как Дыгало говорит: умри, но сделай! Не на курорт же едем баб гонять – может, последний шанс у тебя! Ну нельзя же целкой на войну идти – это ж мужицкое дело!
– Иди, Воробей, правда, – сказал Джоконда.