Очень обидно было. Сам же, когда я монтажников наказать просил - напомнил о всеблагости и всепрощении Твоём, а как до меня дело дошло, так и не вспомнил.
Но я, сокрушаясь о неразумности своей - ибо кто я, брата старшего осуждать, наказание сие углубил.
Добавил спирт к воде.
Ибо горек он. Столь же горек, как мир наш, Тобою покинутый.
И вода. Как память о пресноте сущего, без взора твоего благодатного.
Брат Примарх лишь головой качал, когда братья меня из кельи выносили, да на ноги поставить пытались. Последнее - чтобы я самолично мысль сию - о спирте и воде, Примарху поведать смог.
Поведал, и, Отче, хорошо поведал - братья, все присутствующие тогда, воодушевились, слова мои услыхав. Даже сам Примарх проникся. А проникнувшись, отправил меня на поверхность - мы как раз над Кроксом Четыре были. С новой епитимией.
Мёртвый мир, Эльдарами Тёмными оккупированный, очищать.
Слава Тебе, не весь.
Еретиков вразумлять, да души их заблудшие, к свету вести, предстояло мне в небольшом квадранте, границы коего Примарх самолично утвердить соизволил.
И вразумлял, Именем Твоим, и вёл - Освященным пламенем путь указывая. Кому? Да душам их, тёмным. Если, конечно, есть они, у ксеносов этих.
Но сия загадка не по моему разуму.
Я ведь всего лишь скромный слуга отдела расследований, куда мне до столь сложных и высоких материй.
И это наказание я, смирения полный, выполнил. А как на борт Баржи нашей вернулся - так опять Примарх недоволен - никого для показательного аутодафе на привёл.
Каюсь.
Грешен в усердии своём.
Спеша епитимию выполнить, жёг я ксеносов без счёта, добивая выживших, дабы не один из Тёмных не осквернял более просторы мира сего.
Но тут не только моя вина. Добрый Механикус Орденский, когда я с просьбой о регулировке огнемёта своего обратился, столь ревностно подошёл к задаче, что у еретиков не было и шанса выжить, когда пламя, очищающее, касалось тел их, греха полных.
Да и я сам, желая лучше Ордену послужить, переусердствовал излишне, нанеся слова Псалмов Священных на бока оружия своего.
Виновен! В излишнем рвении. И не оспариваю вину свою.
А дабы более не расстраивать брата Примарха, сам накладываю на себя епитимию.
Ту самую - из воды. И благо баржа наша, домом Ордуса Bacillo Ferreo Immisso, в просторечье Ордосом Кочерганус, именуемого, держит путь на отдалённый мир, времени у меня, для осознания вины своей - предостаточно.
Запись номер МХХР-24-ССВА-004
- Инквизитор! - С экранчика, возникшего перед сервитором, на меня смотрел сам Примарх: - Хватит наш кислород жрать! Дело по твоей части! Спустишься на палубу 24. Сегмент Тетта-Семнадцать. Пехота, перевозимая на Фалий Один, оказалась заражена ересью.
- Мой господин, - смиренно склоняю голову, не вставая с колен - его вызов застал меня во время молитвы Отцу: - Я готов, со всем смирением, обратиться к их заблудшим...
- Смирение не поможет, - скрежещет он: - Перебиты офицеры, комиссар. Ротный псионик забаррикадировался на хоз складе.
- Но слово Его, - пытаюсь протестовать я: - Молитва добрая...
- Помолишься над их трупами. Приказываю - сегмент зачистить, псионика доставить для допроса. Исполнять!
- Воля ваша - суть закон мне.
- Броню не забудь, - кривится он, окидывая взглядом мою рясу и отключается.
- Вера моя, защитой мне будет, - бормочу в ответ и сервитор, уловив последние слова, начинает выкладывать на полу части брони. А пока он занят, самое время попытаться за Грань заглянуть.
Да прибудет благословение Твое!
Тасую колоду Таро и тяну первую карту.
Да славится имя Твоё! Вторая карта ложится рядом с первой.
Да укрепит меня десница твоя! Третья карта накрывает первые две и я, задержав дыхание, разом переворачиваю их картинками вверх.
Мученик.
С картинки на меня смотрит истощённое, залитое кровью лицо, на котором ярким, фанатичным огнём светятся голубые глаза. Нехорошая карта, и, что хуже - из старшего аркана. О многих мучениях предупреждает она, не суля открывшему её ничего хорошего.
Вторая карта - не лучше.
Сундук Сокровищ.
Не стоит радоваться груде сверкающих самоцветов, переполняющих окованный золотыми позументами сундук. Многие пробовали добраться сюда, но стоило им, отринувшим слова Отца о скромности, оказаться в двух шагах от своей цели, как всё пошло прахом.
- Из праха мы пришли, в прах и обратимся, - бормочу я против своей воли, с трудом отводя взгляд от скелета, привалившегося спиной к груде богатств.
Большая опасность по пути, смертельная перед финишем и, сомнительная награда победителю. Не осилить ему вес приза, свалившегося на голову.