- Ну, может, за нами теплее... Выхлопы... - она попыталась найти какое-то логическое объяснение.
- Не-а, - с удовольствием отмел версию водитель, - это все бесы.
Вера Ивановна уставилась в окно, надеясь, что безумное путешествие, как и разговор, скоро закончится. Кажется, туман посветлел. Она снова посмотрела на часы. Больше часа прошло.
- А вон, гляньте, не дома? - указывал на что-то тёмное толстый палец.
- Наверное... Наконец-то добрались!
Спустя некоторое время машина притормозила у освещенного дома и женщина, расплатившись и попрощавшись с болтливым водителем, выбралась наружу.
****
В эту ночь Оля проснулась от плача. Она приподняла голову с подушки, чтоб посмотреть, как там сестра. Катя крепко спала, прижав ко рту сжатый кулачок. Девочка полежала ещё немного, послушала завывания ветра и дыхание малышки, посчитала, сколько ещё ей осталось до дня рождения и решилась. Она села, спустила ноги на холодный половик и в неярком освещении ночника нашла свои тапки. Они были пушистыми, белыми, в форме весёлых заек. Оля полюбовалась ими ещё немного, потом вздохнула - она не любила ходить в сумраке, опасаясь страшилищ, - и пошла к двери.
В коридоре был включен свет. В кухне тоже. Оля прошлепала к второй спальне, помялась в нерешительности и отворила дверь. За ней было темно и тихо.
- Мама? - шепотом позвала она.
Тишина.
- Мам?.. Ты тут?
Она почти шагнула за порог, как вдруг её ноги что-то коснулось.
- Ой! - вскрикнула она от испуга. Опустив взгляд, девочка увидела кота, что уселся у двери как ни в чем не бывало. - Барсик, ты меня напугал.
Кто-то заплакал. Теперь девочка ясно слышала голос сестры, поэтому побежала к ней.
Катя сидела на подушке и, всхлипывая, тыкала ручкой в пустой угол:
- Там бабайка!
- Не плачь, Катюша! То... Котик! Барсик, - Оля утерла ей слёзы краешком одеяла.
- Мяу. - Кот поставил лапы на кровать.
- Басик, - малышка уже забыла о страхе и тянется к своему любимцу.
Кот выходит из комнаты, напоследок призывно взмахнув хвостом. Катя бежит за ним, так что Оле не остаётся иного, как последовать за ними.
- Птички! - визжит от восторга младшая.
На вешалке, на тумбе для обуви, на шкафу - повсюду необычные, белые птахи. У них сияющее оперение, маленькие крылышки и тонкие, красивые голоса. Они поют и их песня зовёт, будит в душе желание выйти на улицу, под небо, туда, где так вольно и свободно, где нет ничего плохого, где живет волшебство. В их щебете слышны обещания чудес. Девочки очарованы. Они забыли мамины предупреждения и запреты. Катя тянет сестру одеваться - она хочет гулять! Оля собирает малышку, потом себя и не раздумывает ни о чем. Ей хорошо и радостно.
Странные птички летают между детьми, оставляя за собой искристый след, приглашают следовать за ними. В отражении зеркальном они отчего-то превращаются в холодные, колючие огни, от которых тянет потусторонней жутью, а пение их оказывается настойчивым шепотом, который сверлит уши, от которого голову пронзает острая боль. Да и с котом происходит что-то не то. Барсик идёт впереди девочек, время от времени он оглядывается и тогда в его глазах мелькают отблески темного багрового пламени. Но девочки ничего этого не замечают - они слушают щебет райских птиц, бездумно вышагивая за котом. Перед входной дверью он останавливается, пропустив Олю, и подталкивает головой зазевавшуюся Катю. Сестры уверены, что их ждёт замечательное приключение, они смеются и, взявшись за руки, бегут за призрачным котом.
***
Он не мог ничего сделать. Колдовской морок не дал ему дозваться до беспечных детей, предостеречь от опасности, потому сейчас он сидел в тесноте замкнутого пространства и злился. Не было смысла тратить энергию на бессмысленные действия - дверца, хоть и хлипкая, выдерживала его удары, не поддавалась. Спустя время, для него бесконечное, по полу застучали каблуки. Раздался голос бабушки:
- Оля? Катя? Девочки, вы где?
- Мау-у! - завыл он.
- Барсик? Что ты тут делаешь? - удивленно спросила Вера Ивановна, заглянув в кладовку.
Он ринулся вперёд, едва не сбив с ног женщину, и помчался по свежему следу. Уши прижаты к голове, сощуренные глаза подмечают малейшие подробности: потерянный шарф, запутавшийся в орешнике, отпечаток крошечной ножки, горький привкус тины. Пересекая поле, он увидел, как вдалеке над лесом пылают зелёным крупные, лучистые звезды. Значит, колдун уже начал обряд.
Он бежит так, что сердце подпрыгивает к горлу, а сам он со стороны похож на черную смазанную полосу, оставленную чей-то небрежной кистью на сером полотне убывающей ночи. Комки сырой земли летят из-под его лап, гнилая ботва застревает между подушечек, но ему все равно, он спешит к цели.