А на их удивление: «Куда же тогда смотреть?», наставник посмеиваясь отвечал, что смотреть надо на изменение источника силы человека, потому как невозможно скакать, не сев на коня, так и любое действие сперва подготавливается изменением сосредоточения сил. И если научиться читать это, как учатся читать следы на песке, то любой удар не станет неожиданным и, в свою очередь, станет смертельной ловушкой для атакующего.
Потому сейчас и смотрел старый воин не на грозные когти и зубы, а на переднюю лапу, на которую опирался кутруб. И видел, что противник ему достался… никакой. И вся эта вставшая дыбом шерсть и страшный рык не могли сбить с толку того, кто видел сколько сил тратится на то, чтобы просто не упасть.
Вот тогда-то и совершил старый воин глупость, решив взглянуть в глаза опасности… Прав все же был Наставник, ох и прав – глаза были закрыты, и рука воина не смогла нанести удар. Уже потом он оправдывал себя тем, что подумал, что со столь слабым противником, он сможет справиться и без «удачного случая», но это была ложь самому себе, поскольку ни о чем в тот момент он не думал.
А недооценивать противника – всегда смертельно опасно, поскольку его действия были столь стремительны, что остальным осталось только смотреть, не успевая что-либо сделать. Зверь мощно потянул носом и повернулся в сторону Моны, повторив сопение. Следом из-за спины была извлечена Лала и аккуратно направлена в сторону матери толчком передней лапой пониже спины. Ребенок еще не успевший понять, что игра закончилась, хохоча пробежал несколько шагов и был мгновенно подхвачен на руки и вынесен прочь.
Того мига, что Кабир смотрел на спину невестки, руки внучки, протянутые к отобранной игрушке, и ее искривленный в огорчении ротик, вполне хватило чтобы растерзать не одного ротозея, но когда он перевел взгляд на то место где раньше была готовая к атаке тварь Шайтана, глаза увидели только меховой клубок свернувшийся на его любимом ковре. Разобрать где там голова, а где лапы было просто невозможно.
Руки сами попытались опереться на копье как на старческую клюку, но что-то этому помешало, глянув вниз он обнаружил тонкую руку, ухватившуюся за древко, а подняв глаза вверх и всю свою жену Раису целиком. Когда она встала рядом, он не заметил – может и действительно стоит перестать считать себя воином, а начать больше думать о вечной мудрости?
Тем более что она сейчас бы не помешала - что сказать по поводу столь вопиющего нарушения обычаев голова просто не находила, впрочем – и не хотела. Взгляд, которым его наградила его обычно спокойная и мудрая жена, вызывал желание втянуть голову в плечи, что было, увы, совершенно невозможно на глазах всего стойбища.
Этот взгляд, вызывал в памяти еще те времена, когда старики были еще безмерно мудрыми, а дети маленькими. Впрочем, слова ее были исполнены почтительности.
- О муж мой, гость нашего дома устал с дороги. Смею просить тебя указать на это нашим родным. – После чего, не выпуская копья, потянула его в сторону ковра отделяющего семейную половину.
Мысль оставить копье этому клещу, а самому побыстрее вскочить на коня, да и проведать семью двоюродного дяди, вставшего стойбищем за два перехода отсюда, удалось подавить только предельным напряжением сил. Правда, перед тем как скрыться из глаз в глубине харема, он успел подать, уже начавшим сбивать строй соседям и родственникам, два знака – «быть в готовности» и «не приближаться».
К счастью внутри харема муж и отец был всего лишь удостоен рассказа как на пороге его шатра появилась расплывчатая фигура, как гость произнес положенное и был напоен молоком. После чего оставалось только уронить копье и схватиться за голову.
- О мать моих детей, из-за твоей слепоты ты дала «Салам» даже не неверному, а вообще отродью Ибриса – кутрубу.
- Гуль и неверной.
- Что!?
- О, муж мой и владыка, коему доверено попечение о людях твоих, может годы и дети, что принесла я тебе, забрали зоркость моих глаз, но отличить мальчика от девочки и разглядеть на шее знак последователей Исы я вполне могу. В отличие от тебя – старый пень!