Вдыхаю дым костра и звуки ночи, все живое вокруг радуется жизни зачастую – последним ее мгновеньям.
- А эти маленькие звезды, на самом деле означают оазисы в этой пустыне. Вот между ними я и водила караваны. Обычно они совершенно безжизненны как заливаемые в прилив островки, или те оазисы, где иссяк колодец. Но есть и полные жизни, там где вокруг дарующего тепло солнца идет по своему пути целый мир, с горами, морями, степями, лесами и пустынями… Вот посреди такого мира я сейчас и сижу со своим братом рассказывая ему о своих былых временах. И, между прочим, вижу он думает, что я ему новые сказки Шехерезады рассказываю.
- Не сердись, но как можно вообразить такое?
- Тут не слишком много воображения и надо – посмотри на себя и эти пески, сколь мал человек по отношению к ним. По ним можно путешествовать всю жизнь, но они сами – малость, по отношению к остальной земле или морю. Бесконечно малая малость от всего остального мира. Так и мир, это лишь малость по отношению к раскинувшейся снаружи пустыне…
- И, тем не менее, ты смогла ее пресечь.
- А тут ничего удивительного нет – чтобы пересечь пустыню человек садится на верблюда, хваля Аллаха за этот его дар любому желающему оставаться свободным. Если же человек желает пресечь море, то он, не имея сил чтобы плыть самому, или жабр как у рыбы, строит корабль, который понесет и его, и его припасы. Для пересечения великой пустыни – тоже нужен корабль, чтобы нес не только еду, но и воздух.
- И далек ли тот день, когда перед нами откроются эти тропы?
- Это будет не скоро, но будет. Главное, чтобы к тому времени еще оставались люди неспособные жить без свободы.
Женское счастье.5
Это был обычный дозор, точнее – не совсем обычный, в этот раз мы уходили довольно далеко - на три дня пути, проверить состояние пустыни и колодцы, ну и оглядеться, нет ли даже так далеко чужаков. И в итоге проверили на своей шкуре истину – «кто ищет, тот всегда найдет». Правда – поначалу обрадовались, это был весьма большой и богатый караван, очень неплохой способ поправить и так не шибко шатающееся благосостояние племени. Но вот более внимательный взгляд на следы вызвал недоумение даже у меня, зачем вести большой караван при сильной охране совершенно пустой? То, что верблюды были без груза, поняла даже я, а Кабир помрачнел не на шутку.
Такая охрана была видимо не по зубам всему нашему племени, если конечно не решатся на большую кровь что, как ни странно, не принято в этих местах. Ограбить – пожалуйста, разденут до «в чем мать родила», а вот верблюда или коня – оставят, чтобы грех на себя не брать. Но видимо он рассмотрел что-то еще, что-то такое, чем не хотел делиться со мной и старшим внуком
Впрочем, все прояснилось и само – мы их догнали. Посреди расположившегося на отдых каравана стоял шатер, где две разительно отличающихся друг от друга группы мужчин оживленно спорили. Кабир уже не выпускал из рук рукояти шамшира, паренек же видя мое недоумение, шепотом пояснил, что вторая группа – из тех, что напали на нашу стоянку. И как интересно они на таком расстоянии это поняли? Я и с биноклем толком ничего не рассмотрела.
Бинокль преподнес и второй сюрприз – за всеми этими словесными кружевами я совершенно не понимала сути разговора, такое впечатление, что они вообще не на фарси говорят. Пришлось прижать наушник к уху Гамаля, глаза у него мигом сделались квадратными, но транслировал суть беседы вполне прилично, вот только – я все равно ничего не понимала. Просто не укладывалось такое между ушами, а вот когда все же дошло, что это не ошибка увлекшегося переводчика…
Как такое возможно – говорить о человеке как о вещи? Причем – со знанием предмета, даже к верблюду или лошади они проявляли отношение человечнее… Видимо, выражение лица у меня поменялось так заметно, что смогло даже преодолеть видовой барьер – Гамаль замер посреди слова, а Кабир оставил в покое свою саблю и озабоченно смотрел уже на меня, в конце концов не выдержав:
- Надо собирать мужчин, пролитая кровь требует. Да и просто жить рядом с бешеной собакой… Вот только пока соберем силы они могут уйти.
- Они мои, - неужели это мой голос? - и должны мне тоже, они уже договорились о встрече, караван идет медленно, посланцы успеют вернуться и привести свой товар в условленное место – разумно не хотят показать, где их логово. Хвала аллаху – это не наши пески, и насколько помню, то и ничьи вообще, проклятое место. Сегодня вечером я встану на след, иншалла (*если будет на то воля Господа) то следующий фаджир (*рассвет) в их логове не увидит ни один из этих сыновей собаки.