Зато с водой никаких проблем. Тот же респиратор, охлаждая для меня вдыхаемый воздух, насобирал столько конденсата, что запищал о переполнении. Радуясь, полезла открывать бачек. Просто умыться на такой жаре холодненькой водичкой – о чем еще в пустыне мечтать? Потом минуты три тупо пялилась на содержимое – больше всего это походило на манную кашу или на цементный раствор, уже начавший схватываться…
И как я с таким вниманием к деталям еще вообще жива? Ведь что дышать тяжеловато стало, заметила, но списала на неприспособленность к другому атмосферному давлению. Словом, процесс акклиматизации теперь надо начинать сначала, респиратор - это хорошо, но если я по какой-то причине останусь без него - часа через два меня можно будет спиленными когтями брать…
А потому, поспав два часа после «великого ощипывания», утрецом по холодку решила начать приводить себя в соответствие с местными реалиями. Благо ветра не было вообще – самое время побегать.
Оставляем в маске только пылевой фильтр и вперед - кросс на десять километров, в курсантском фольклоре «мы вернемся на рассвете» называется. Впрочем, вру, «вернемся на рассвете» - это пять, а на десять – «никто не хотел умирать».
Вышло все не так уж и грустно. Правда, финишировала я уже на пятках - на четырех костях если по-простому… Почему-то такой способ перемещения мне показался самым удобным. Оптимизм поднял голову и, шамкая выбитыми зубами, заявил - «человек не блоха – ко всему привыкает, даже там, где блохи дохнут». Поднял самооценку, словом.
Лучше б утешил зараза. Мои розовые младенческие пяточки совсем не годились для прогулок по горячему песку неведомой планеты. Это ж надо было умудриться натереть, обжечь и наколоть одновременно. Обморозить их что ли еще для полного комплекта?
Так что медицинские процедуры прошли под жизнерадостный скулеж - верхние четырки пострадали от путешествия по песку не меньше нижних, а ими еще и манипуляции делать пришлось. Зато настроение, как ни странно, улучшилось.
Вот только тучкой на горизонте маячила мысль – а куда это я топаю? Вернее – к кому? Кто мог решить добровольно поселиться в столь благодатном месте. Или не совсем добровольно? И ведь живет. Смог приспособиться, не имея никаких чудес цивилизации. Что-то у меня от этих мыслей орган интуиции себя тревожно почувствовал.
Ну их в пень, эти загадки. Приду на место, тогда и посмотрим, что и как.
Контакт.4
Даже в хороший бинокль мой будущий контакт не впечатлял. Точнее, оставлял двоякое чувство. Статный, высокий даже для своего вида, я ему и вообще буду в пуп дыш… Э-э-э-э, как говорится - по плечо, даже если уши торчком. Ладно, польщу себе – если с ушами, то до подбородка.
Все остальное по части внешнего вида шло исключительно в минуса. Традиционные для самцов-адамитов заросли на морде лица и свисающие на это богатство, сосульки из шерсти растущей между ушей, не производили впечатления чистых. Даже если отключить приближение и стабилизацию изображения разом. При мысли об «эволюционном разнообразии альтернативных форм жизни» в этих джунглях возникало просто неодолимое желание принять ванну из дезинфицирующего раствора заранее.
Напяленная сверху хламида неопределенного цвета совсем не добавляла привлекательности объекту контакта. Я не эстетствую, просто цвет определить было нельзя как из-за выцветания на солнце, так и из-за истасканности.
Полюбовалась и хватит. Пора переходить к первой стадии контакта – скрытому наблюдению.
А выживальщик он оказался еще тот… Чем дольше наблюдала, тем больше начинала уважать. Ни минуты праздности, все время в работе – на рыбной ловле или огороде. И все ведь продумано – несъедобная рыба и отходы идут на удобрения, запас воды обновляется ежедневно. Все четко по плану без суеты и надрыва.
Хотя, чему тут удивляться? - мой поднадзорный регулярно замирал в странных позах, выполнял комплексы загадочных шевелений, а это значит, что такой важнейшей для выживания вещью, как регулярная психологическая подготовка, он явно не пренебрегает.
Вообще, так, исподтишка, можно узнать очень многое. Главное, чтобы объект не почувствовал стороннего внимания и вел себя естественно. Ну, и был при этом в одиночестве – мы все великие актеры, даже когда зрителей всего один.