— Что не так с порядком вещей?
— Поймёшь сам, когда переродишься.
— Что за змей?
— Ты встретишь его, выполняя первое задание. Большего поведать не могу.
— Кто эти бессмертные?
— Узнаешь, когда выполнишь первые два задания, и отправишься в Вечную Явь, достигнув бессмертия.
— Одни загадки…
— Также твой путь будет очень тяжёл. Пока не достигнешь бессмертия, мир будет отвергать тебя. Боги покинули Явь, но оставили отголоски себя для поддержания естественного порядка.
— Значит, с тем, что нарушило этот порядок, они не сдюжили, но мне мешать будут? Да уж.
— Не принимай на свой счёт. Однажды ты всё поймёшь.
— Ладно, чего уж там. Буду жив, всё преодолею.
— И вот ещё что.
— Да?
— Не пытайся обхитрить богов. Ты будешь отмечен моей печатью. Если решишь просто посвятить себя достижению бессмертия, проигнорировав всё остальное, я оборву твою жизнь и верну сюда прежде, чем тебе это удастся.
— Справедливо. Договорённости надо чтить.
— Ты согласен?
— Конечно!
Одиннадцать лет назад.
«Я. Я… Кто я?»
«Почему вдруг мне вообще пришёл в голову этот вопрос?»
«Какой поток мыслей и воспоминаний. Они мои?»
«Так кто же я такой?»
«Пересвет Дубов?»
«Мирослав Оливин?»
«Пожалуй, оба. Одно — кем я был, другое — кем отныне буду.»
Примерно в пять лет тело достигает той фазы, когда наконец формируется настоящее «Я». Для Мирослава этот момент стал поворотным, ведь его «Я» оказалось куда более старым и объёмистым, чем полагается пятилетке. Он наконец полностью переродился. Но это было лишь началом его пути.
Десять лет назад.
— Матушка, почему я не могу прочитать эти книги? Что это за язык?
— Ты где их взял? — спросила Лаванда.
— В сундуке. Под остальными.
— И зачем решил ворошить другие?
— Уже прочитал ведь. Остались только эти.
— Ого, сынок, да ты у меня умница! Что ж ты молчал⁈
— Не стоит, матушка. Я просто люблю получать новые знания.
— И перестань матушкать, — проворчала женщина, — Где только набрался такого обращения? Я чувствую себя какой-то пожилой матроной!
— Прости, матушка.
Мальчик хлопнул себя по губам, а потом оба рассмеялись. Переведя дух, Мирослав указал на книгу.
— Так что это за язык?
— Новоимперский. Он на слух не сильно отличается от того, что в ходу у нас, а вот с письменным намудрили.
— Научи меня.
— Хорошо, но местным не рассказывай об этом.
Девять лет назад.
— Лаванда, милочка, ну не упрямься. Что тебе стоит поучить и его тоже?
— Афанасий, ты и так получаешь достаточно бесплатных услуг. Прекрати пользоваться своим положением.
— Если дело только в этом, то я заплачу, не проблема. Если понадобятся какие-то учебные материалы или ещё что-то, то всё тоже за мой счёт!
— Дело вообще не в этом, но ладно. Твой найдёныш не виноват в том, кому достался. Приводи его завтра с утра.
Восемь лет назад.
— Матушка, я завершил то, что ты просила. Ещё что-то нужно?
— Нет, — покачала головой Лаванда, — Ты и так умничка. Можешь отдыхать.
— Тогда ты не против, если я пока займу твоё оборудование?
— Конечно, только будь осторожен. Ты у меня талант, но алхимия дело не безопасное. И не забывай…
— Да, матушка, сначала показывать свои отвары тебе, а потом уже испытывать.
— Молодец.
Мирослав перешёл в соседнее помещение, принявшись замешивать очередной экспериментальный отвар. Многое изменилось с тех времён, когда он был Пересветом, так что перестроить рецепты под новые реалии оказалось не так просто.
— Я закончил упражнение, — сказал сидящий в основной комнате Дарён.
Судя по звукам, мать взяла то, что написал ученик, а значит, через пару мгновений выдаст вердикт.
— На этот раз всё верно. Молодец. У тебя начинает получаться, — тон голоса был обычный, сдержанно-добрый.
— Я старался! Мама, а…
— Что ты сказал? — Мирослав ощутил, как даже у него побежали мурашки от мгновенно заледеневшего голоса матери.
— Учитель, простите… Я…
— У меня только один сын. Это никогда не изменится, — жёстко чеканя слова, произнесла Лаванда, — Можешь идти. На сегодня всё.
Мирослав вздохнул. С тех пор, как мама взяла Дарёна на обучение, он всё пытался сблизиться с ней. Да только вечно перебарщивал. Причём, как показалось мальчику, наполовину по собственной детской наивности, а наполовину из-за наущений старосты, который заглядывался на Лаванду. Наличие мужа его, конечно, не смущало. Судя по наблюдениям Мирослава, тот знал о его семье что-то такое, что позволяло ему раз за разом испытывать границы их терпения и не получать по лицу.