Почему дети всегда устраивают истерики на людях, когда твои действия оцениваются другими?
— Джози, — проговорила она, улыбаясь сквозь зубы, — успокойся.
— Я хочу, чтобы ты была как мама Питера! Я бы хотела жить с ними!
Алекс схватила ее за плечи, довольно крепко, и Джози расплакалась.
— Послушай меня, — сказала она тихим, но звенящим голосом, и вдруг услышала отдаленный шепот и слово «судья».
В местной газете недавно вышла статья о ее недавнем назначении в окружной суд, там было и фото. Алекс почувствовала, как пробежала искра узнавания среди людей в хлебном отделе и в бакалейном: «Это она». Но сейчас она еще и ощущала ожидание в их взглядах на нее и Джози, они ждали ее действий, рассудительных действий.
— Я понимаю, ты устала, — ослабив хватку, сказала Алекс достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие в магазине. — Я знаю, что ты хочешь домой. Но нужно вести себя. хорошо, когда находишься в общественном месте.
Джози непонимающе смотрела сквозь слезы, слушая Голос Разума, и спрашивала себя, что это существо сделало с ее настоящей мамой, которая сейчас кричала бы на нее в ответ и приказывала замолчать.
Судья, неожиданно поняла Алекс, не перестает быть судьей, даже выйдя из зала суда. Она все равно будет судьей — и в ресторане, и танцуя на вечеринке, и когда захочет придушить своего ребенка посреди продуктового магазина. Алекс надела предложенную мантию, не подозревая о подвохе: она уже никогда не сможет ее снять.
Если всю жизнь следить за тем, что подумают о тебе другие, можно ли забыть, кто ты на самом деле? А если лицо, которое ты показываешь миру, превратится в маску… под которой ничего не останется?
Алекс покатила тележку к кассам. Ее капризный ребенок уже опять превратился в раскаивающуюся маленькую девочку. Она прислушалась к затихающему иканию Джози.
— Хорошо, — сказала она, успокаивая не столько дочку, сколько себя. — Так намного лучше.
Первый день в качестве судьи Алекс провела в Кине. Никто, кроме ее помощника, официально не знал, что это ее первый день — адвокаты слышали, что она новенькая, но толком не знали, когда она начала работать. И все же она боялась. Она трижды переодевалась, несмотря на то под мантией все равно никто ничего не увидит. Ее дважды вырвало, прежде чем она отправилась в здание суда.
Она знала, как пройти в кабинет судьи — в конце концов она сотни раз была в суде в качестве адвоката. Ее помощником был худой мужчина по имени Ишмаэль, который знал Алекс со времени их предыдущих встреч и не особенно ее любил, потому что она рассмеялась, когда он представился («Зовите меня Ишмаэль»). Тем не менее сегодня он буквально упал к ее ногам в туфлях на каблуках.
— Добро пожаловать, Ваша честь, — сказал он. — Вот список дел к слушанию. Я провожу вас в ваш кабинет. Мы пришлем к вам офицера, когда все будет готово. Я еще чем-нибудь могу вам помочь?
— Нет, — ответила Алекс. — Все понятно.
Он оставил ее в кабинете, где было ужасно холодно. Она включила обогреватель, достала из сумки мантию и оделась. В кабинете была ванная, и Алекс вошла, чтобы внимательно себя рассмотреть. Она выглядела справедливой. Представительно.
Может, немного похожей на девочку из церковного хора. Она села за стол и сразу же вспомнила своего отца. «Посмотри на меня, папа», — подумала она, хотя он был там, откуда не мог ее услышать. Она помнила десятки дел, которые он вел. Он приходил домой и рассказывал о них за ужином. Вот только она не могла вспомнить моментов, когда он был не судьей, а просто ее отцом.
Алекс просмотрела папки по обвинениям, предъявляемым в то утро. Затем посмотрела на часы. У нее оставалось еще сорок пять минут до начала заседания. Сама виновата: так нервничала, что приехала слишком рано. Она встала, потянулась. Комната была такой большой, что можно было кататься на велосипеде.
Но она не будет. Судьи так себя не ведут.
Она решилась открыть дверь в коридор, и тут же на пороге материализовался Ишмаэль.
— Ваша честь? Чем могу помочь?
— Кофе, пожалуйста, — попросила Алекс — Если вам не трудно.
Услышав просьбу, Ишмаэль так подпрыгнул, что Алекс поняла: попроси она его выйти купить подарок Джози на день рождения, к полудню на ее столе уже лежала бы упакованная коробка. Она последовала за ним в комнату для отдыха, где адвокаты и другие судьи могли попить кофе. Молодая женщина-адвокат сразу же уступила ей место у кофеварки.
— Проходите, Ваша честь, — сказала она, пропуская ее без очереди.