Мне оставалось только проводить его взглядом и повернуть назад. Но случилось неожиданное: заметив мое присутствие, он сам придержал для меня дверь. Я поспешно преодолел те несколько метров, что отделяли меня от него.
– Спасибо.
И что теперь?
Я мог бы с ходу заговорить с ним, но он уже повернулся ко мне спиной, чтобы нажать на кнопку вызова лифта. Мы стояли бок о бок, но избегали открыто разглядывать друг друга. Я неотрывно смотрел на черную кованую решетку лифта. Внезапно в моей голове вспыхнуло воспоминание – ограда, за которой моя мать ждала наших визитов на кладбище Солей. Наконец, прибыла кабина лифта – шкатулка из стекла и лакированного дерева. Я пропустил его вперед. Он нажал на кнопку пятого этажа и вопросительно посмотрел на меня.
– Тоже пятый, – сказал я, одновременно пытаясь сообразить, как я буду выкручиваться из этой ситуации.
Он еще раз нажал на ту же самую кнопку, словно мой пятый этаж чем-то отличался от его собственного. Очевидно, что он никак не ожидал такого ответа.
– Вы к мадам Риппер? – спросил он.
На каждом этаже здесь было по две квартиры – справа и слева. Эта мадам Риппер должно быть и не подозревает, что живет на одной лестничной клетке с террористом.
– Да.
– Вряд ли она сейчас дома, в это время…
– Вот черт! Значит, мне придется прийти еще раз.
– Я мог бы ей передать что-нибудь…
– Нет, спасибо, это конфиденциально.
Он отвернулся и стал смотреть на лампочку, вделанную в потолок. Наверное, он принял меня за страхового агента или судебного пристава. Только бы он не начал меня расспрашивать.
Лифт остановился. И снова я дал ему выйти первым. Он сразу направился к своей двери и начал шарить в портфеле в поисках ключей.
Что касается меня, то мне следовало позвонить в квартиру мадам Риппер. Но что, если она дома? В отпуске, или болеет? Я позвонил.
Никакого ответа. Я позвонил еще раз. Снова ничего.
– Я же говорил, она еще не вернулась.
Он застегивал свой портфель и улыбался. В руке у него была связка ключей. Выбрав нужный, он вставил его в замок.
Я видел его склоненный затылок. Его желтую спину, вид которой был для меня непереносим. Сейчас он откроет дверь, войдет и закроет ее с той стороны. Второй раз он сбежит от меня.
Наверное, мой разум смог бы смириться с этой нестерпимой мыслью. Но не тело. То, что произошло дальше, для меня самого было неожиданным. Мое тело, помимо воли, бросилось к нему через лестничную площадку, как ядро, выпущенное из пушки.
Выбросив руки вперед, я ринулся с криком, который мне казался ужасным, но который, скорее всего, звучал только в моем мозгу. Я обхватил ладонями его голову и двинул ею о створку двери. Раздался страшный грохот. Он вертикально сполз на пол, как мешок, словно я перебил ему подколенные впадины.
Я склонился над ним. На нем даже не было крови. Видимо, удар был не настолько сильным, как я сначала подумал. Однако он был без сознания. То, что надо.
Я повернул ключ в замке, открыл дверь, втащил его за ноги внутрь и закрыл за собой. Наконец я мог вздохнуть свободно.
Хотя, оставалась еще одна опасность – жена. Или невеста, дети, сосед по квартире – словом, куча ненужных свидетелей, которые могут появиться в любой момент. Обычно считается, что террорист должен быть волком-одиночкой, но это не более чем миф. Я быстро обошел всю квартиру. Комнаты были почти пустыми, зато повсюду много разной электронной аппаратуры. Ни следа детей, никакой женской одежды в шкафах. Единственная кровать. Конечно, он холостяк. Если же его девушка вдруг заявится, придется импровизировать.
Впрочем, разве я уже не начал импровизировать? Нет, не думаю. Мне казалось, что я выполняю некую программу, заложенную в меня. Но заложенную мной же. Да, тот, кому я повиновался, кто бесстрастно управлял мною, в чьи руки я отдался целиком и полностью, слепо, отказавшись от собственной воли, был я сам.
В комоде я нашел пару перчаток. Я надел их и протер все, к чему я прикасался, включая связку ключей, которую я положил назад в портфель. В точности как в детективных романах. И как положено в детективах, я решил хорошенько допросить этого человека в куртке, как только он очнется.
Строго говоря, он уже не был человеком в куртке, потому что куртку я с него снял и повесил ее на крючок около двери, рядом с пиджаком из шерсти и непромокаемым плащом. Кроме того, я снял с него обувь.
Да, я его допрошу. А потом я снова его вырублю и уйду, оставив его наедине с его страхом и угрызениями совести. Если он заявит в полицию, меня все равно не смогут вычислить, ведь я не оставил следов, и никто меня не видел с ним. Да и в конце концов, разве такие люди, как он, обращаются в полицию?
***
Он пришел в себя около девяти часов вечера. Я склонился над ним и спросил его:
– Зачем ты это сделал?
Он с трудом поднял веки. Его лицо было очень темным и сильно отекло, хотя у него даже не было крови из носа. Ему наверняка понадобится два-три дня, чтобы полностью оправиться.
– Сделал что? – едва выговорил он заплетающимся языком.
– Бомба в метро! Зачем?
Он долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, кто я на самом деле, потом закрыл глаза и пробормотал:
– Вы сошли с ума.
Это не был вопрос. Скорее, констатация факта. Или даже отказ. Он не желал говорить со мной. Он не считал меня достойным собеседником. Я понял, что весь мой план становится невозможным.
Я отправился на кухню в поисках чего-нибудь потяжелее. Я не нашел ничего лучшего, чем сковородка в ящике под раковиной. Когда я вернулся, он открыл глаза и, увидев, как я приближаюсь к нему с занесенной рукой, хотел что-то сказать, но было уже слишком поздно. Последовал удар.
***
После того, как я вымыл и убрал сковороду, я смог спокойно обдумать случившееся. Я перебрал в уме все возможные выходы из ситуации. Несомненно, этот был самым лучшим. Надо было только дождаться глубокой ночи. Я уселся в кресло и стал ждать.
Когда время перевалило за три часа ночи, пора было решаться. Я должен был уйти отсюда до начала дня, если я не хотел встретиться с соседями в лифте или во дворе. И, тем более, чтобы никто не увидел, как я выхожу из квартиры.
Значит, я должен был идти сейчас, пусть даже рискуя быть застигнутым.
Я открыл окно. Внизу я увидел черный колодец пустынного двора. Я снова схватил террориста за лодыжки и подтащил его как можно ближе к окну. Затем я наполовину перекинул его через подоконник, так, чтобы его голова, плечи и руки свешивались наружу. Он был тяжелым. Очень тяжелым. Он испустил стон, но не очнулся. Отлично. Пусть думают, что он высунулся из окна, чтобы разглядеть что-то внизу. Или что его затошнило. Теперь снова лодыжки. Вверх, и на этот раз одним махом. Готово. Несколько секунд – и глухой удар, словно большой мешок бросили в грузовик.
Я какое-то время постоял у окна, готовый к худшему. Кто-нибудь мог выглянуть на шум. Не знаю, что бы я стал тогда делать. Но ничего не произошло. Вас могут сбросить во двор с пятого этажа, а парижане и ухом не поведут.
Мне оставалось только уйти. Захлопнуть за собой дверь. Меня здесь не было. Никогда. Полиция решит, что это самоубийство. Желтая куртка, висящая у входа, ничуть их не насторожит. Дело закрыто. Больше их это не касается.
Я так и не получил объяснений, которых хотел. Я по-прежнему не знал, почему Сандрин умерла, но мне стало чуть полегче. Справедливость восторжествовала.
Или нет?..
Нет. Спокойствие и безмятежность никогда не длятся долго.
Я собирался положить перчатки в комод, что стоял возле рабочего столика. Рядом с компьютером я заметил несколько листков бумаги и заполненные конверты. Что заставило меня остановиться и прочесть всю эту писанину? Наверное, надежда обнаружить в ней признание.
Это были резюме. Так, значит, убийца искал работу! Он подробно описывал свои знания и опыт и предоставлял рекомендации.
Я вдруг весь покрылся потом. Даже волосы стали влажными, словно я попал под дождь.