Энн имела лишь смутное представление о рисованных пророчествах. Она видела всего несколько образцов в хранилищах дворца — но Натан прежде никогда не упоминал при ней, что они существуют; видимо, другие о них тоже мало что знали. Еще один маленький секретик Натана тысячелетней выдержки!
Склонившись пониже, она рассмотрела сложный рисунок, занимавший почти целую страницу. Ни одной прямой линии — лишь дуги, завитки, спирали, росчерки, объединяющие завихрения в круг. И казалось, будто круг этот движется. Здесь и там под яростным нажимом руки расщепленный конец пера разделялся и врезался в пергамент, прочерчивая по нему глубокие царапины. Энн поднесла книгу поближе к свече, обнаружив посреди рисунка засохшую чернильную кляксу и впившийся в лист крохотный осколок металла: здесь перо воткнулось в пергамент, сломалось, и пишущий не удосужился вынуть застрявшее острие. Дальше неизвестный выводил линии новым пером — намного чище, но с той же поспешностью.
Ничто в этом чернильном наброске не напоминало никакого определенного предмета — просто клубок кривых линий, — и все же отчего-то он навевал такую тревогу, что сердце Энн стискивало, как у птицы, завидевшей хищника. Казалось, она вот-вот различит нечто знакомое, но смысл ускользал за пределы ее сознания.
— Что это? — Она положила на стол книгу, раскрытую на рисунке. — Что это означает?
Натан приложил палец к своей впалой щеке:
— Объяснить смысл рисунка довольно трудно. Не могу точно подобрать слова, чтобы описать картинку, возникающую передо мною, когда я рассматриваю его.
— А ты не думаешь, — Энн стиснула руки жестом преувеличенного терпения, — что мог бы, как следует постаравшись, хоть как-нибудь описать мне эту картинку?
Натан искоса взглянул на нее.
— Единственные подходящие слова, какие мне приходят в голову, это «зверь грядет».
— Зверь?
— Да. Я не знаю, что это означает. Пророчество частично затуманено: то ли случайно, то ли с каким-то непонятным мне намерением, а может, из-за связи с пустыми страницами — без содержавшегося на них текста рисунок не становится вполне осмысленным.
— Что же этот грядущий зверь должен сделать?
Пророк приподнял книгу и показал Энн обложку; она прочла название: «Камешек в Пруду» — и холодный пот проступил у нее на лбу.
— Этот рисунок — символическое предупреждение, — сказал Натан.
Пророчества часто обозначали Ричарда как «камешек в пруду». Такой пространный текст наверняка оказался бы неоценимым подспорьем. Если бы только не был стерт.
— То есть это предупреждение для Ричарда, что он столкнется с каким-то зверем?
— По сути это все, что я смог извлечь из рисунка, — кивнул Натан. — Да еще смутное ощущение ореола жути вокруг этой твари.
— То есть зверя?
— Да. Текст, предваряющий рисунок, очень помог бы нам понять природу этого зверя, но он отсутствует. Последующее ветвление — тоже. Поэтому определить место предупреждения в потоке времени и в канве событий невозможно. Насколько я могу судить, оно может касаться как чего-то, с чем Ричард уже столкнулся и победил, так и совсем неизвестной угрозы, способной одолеть его в старости. Без поддержки хотя бы нескольких текстов других пророчеств гадать просто бесполезно.
Энн не спорила. Без хронологии пророчество оставалось неопределенным — но ужас, испытанный ею при виде рисунка, заставлял думать, что Ричард еще не сталкивался с такой угрозой.
— А если это метафора? Войско Джеганя ведет себя, словно зверь, и чувство жути уж точно вызывает. Они убивают все на своем пути. Для свободных людей, и особенно для Ричарда, Имперский Орден — зверь, грядущий, чтобы уничтожить их самих и все, что им дорого.
Натан пожал плечами.
— Возможно и такое объяснение. Я просто не знаю.
Помолчав, он добавил:
— Я нашел здесь еще один тревожный намек — не только в этой книге, но и в нескольких других. — Здесь он многозначительно глянул на Энн. — В книгах, никогда прежде мною не виданных.
Энн промолчала, но сама по себе неожиданная находка книг, так долго пролежавших под землей, на кладбище, вызывала у нее беспричинную тревогу.
Натан снова указал на четыре больших стола, заваленные книгами.
— Да-да, хоть я и показал тебе ряд томов, хорошо знакомых нам обоим, то, что здесь хранится, в большинстве своем ново для меня. Такое существенное отклонение от классического состава библиотек — неслыханное событие! Во всякой библиотеке, конечно, найдется несколько уникальных вещей, но это хранилище как будто явилось из другого мира. Здесь почти каждый том — потрясающая находка!