Деревья стояли молча и вниз не глядели, словно раз и навсегда удивившись чему-то, словно позабыв про шелест, шорох или заставив себя позабыть обо всем, чтобы только внимать великой тишине. А теперь, в старости, они, наверно, и не помнят, чему удивились когда-то и ради чего хранят эту могильную тишину.
Иаго повернулся в сторону села, спиной к лесу, в глаза ударил свет, показались вдали кусты, похожие отсюда на сказочных гномов. Тропинку, по которой он вошел в чащу, уже едва видно. Дорогу назад найти будет не просто — лес везде одинаковый, и среди этих схожих, как близнецы, деревьев равной высоты, равной толщины легко заблудиться. Наверное, сюда ведут тропинки из других сел, попробуй угадай, которая твоя.
Иаго достал пачку сигарет, высыпал сигареты в карман, а пустую красную коробку положил на землю в конце тропинки, приткнув щепкой, чтобы не унесло ветром, и вошел опять под сень дубов. В этом лесу, куда, казалось, еще никогда не ступала нога человека, у подножья немых гигантов эта красная коробка была неуместной, противоречила смыслу и содержанию леса, нарушала гармонию, не вязалась с окружением…
Иаго вглядывался в лес, расходившийся от него бесчисленными тоннелями, устремленными в бесконечность. Он не мог определить на глаз, плотной ли была почва под слоем почернелой листвы, не провалится ли он по колено или еще глубже. Такого леса Иаго не видел никогда. И сейчас, когда лес раскинулся перед ним, он ничем не мог его приукрасить: фантазия отказывалась прибавлять деревьям высоты, таинственности и мрачности — всего этого было и так предостаточно. Ясно одно — лес этот человеком приручен не был.
Иаго осторожно сделал первый шаг. Упругий лиственный ковер прогнулся и, мягко пружиня, подбросил его вверх.
Иаго был весь напряжен, ежеминутно ждал какой-нибудь неожиданности — вскрика птицы, нападения, появления невиданного зверя.
В беспокойстве он оглянулся назад: красной коробки, конечно, не было видно. Он остановился, пытаясь запомнить что-нибудь поприметнее.
Старое дерево с надломленным посередине стволом, падая, очевидно зацепилось за могучие ветви соседнего дуба, пониже, и осталось стоять, спасенное другом от верной гибели. Вот их-то, эти дубы, он и постарается запомнить…
Иаго вдохнул острый запах сырости и зашагал увереннее, как вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Он поднялся, с трудом высвобождая правую ногу. Как ни странно, ботинок и брюки не выпачкались. Наверное, он угодил в нору какого-нибудь мелкого зверя.
Он шел долго. Несколько раз его тянуло отдохнуть, но впереди то и дело открывались новые дали и властно влекли к себе.
И вдруг он наткнулся на теплую стену, именно наткнулся, потому что она была плотной и ощутимой — граница между холодом и теплом. Сразу стало светлее. Он взглянул вверх. Зеленый лесной шатер в нескольких местах раздвинулся, и небо в узорных просветах проглядывало, словно огромные листья платана.
Дорога незаметно стала пологой. Ноги, отяжелевшие в борьбе с крутым подъемом, теперь легко несли его вперед.
Далеко, между деревьями, Иаго заметил маленькую церквушку, даже не увидел, а ощутил. Ему показалось, что кто-то пристально на него смотрит, и он обернулся к ней, к церкви.
Это всеми забытое строение, простоявшее века в глухом лесу, смирившееся с видом деревьев и сучьев, казалось, узнало создателя своего, человека, и робко окликнуло его.
Церковь и в самом деле была на диво миниатюрна. Иаго обошел вокруг нее, потом с трудом пролез в низкую дверь. Три летучие мыши свисали с потолка. Нигде никакой надписи. И орнаментом не побаловали строители эту церковь. Иаго зажег спичку, осмотрел стены и потолок: ничего, кроме собственной тени. Он вышел наружу и решил проверить каждый камень: может, эти два круга стерлись и потому незаметны.
В нем все еще жила надежда найти на стене орнаменты с двенадцатью и тринадцатью лучами, доказать свою правоту, удивить профессора Беришвили…
Но что это?..
К нему подходил человек. Словно из-под земли вырос. Шел угрюмо, глаз с него не сводил.
Пожалуй, нападение зверя не испугало бы Иаго так, как появление этого человека.
В одной руке он нес ружье, опущенное дулом к земле. Шел прямо — как стрела летит, и никуда от этой стрелы не уклониться, не спрятаться.
Иаго даже сделал шаг навстречу, словно старик подчинил его и притянул к себе. Правда, он тотчас заставил себя остановиться и начал беспечно разглядывать деревья.
Старик, казалось, торопился подойти настолько близко, чтобы окликнуть его, а пока с трудом сдерживал клокочущие в горле слова. Вот он близко, совсем близко. Но молчит. Лет ему под шестьдесят, лицо мрачное, небритое, вылинявшие штаны и рубашка. Он не сводил с Иаго пронзительных серых глаз.