Миссионер пронзительно взглянул на Кристофера.
— А что, на ваш взгляд, является важным? Как я могу определить это? Я уже представил отчет мистеру Фрэйзеру и тибетскому агенту Норбху Дзаса.
— Но, возможно, было что-то, что показалось вам тривиальным и не было включено в доклад и, тем не менее, представляет для меня интерес. Я пытаюсь узнать, как он добрался до Калимпонга, откуда он шел, к кому он шел. Вы можете дать мне ключ к разгадке.
Карпентер поднял руку, снял очки и аккуратно сложил их — так жук-богомол аккуратно держит в своих тонких суставчатых лапках более мелкую жертву. На мгновение миссионер с мягкими манерами куда-то исчез, на смену ему пришел абсолютно другой человек.
Но это длилось какое-то мгновение, пока Карпентер не овладел собой и не вернул на место сползшую маску. С прежней аккуратностью и насекомоподобной неторопливостью он взял очки и водрузил их на обычное место.
— Когда этого человека принесли сюда, он умирал, — произнес Карпентер. — Он умер на следующий день. Все это есть в моем докладе. Я бы с радостью сказал, что он отправился прямо в объятия всепрощающего Спасителя, но не могу. В забытьи он говорил о каких-то вещах, но я не мог его понять. Я немного говорю по-тибетски, но моего запаса хватает лишь для разговора с дзонг-пенг и шапе, когда они приходят сюда.
Кристофер прервал его:
— Кто-нибудь вроде них навещал вас, когда здесь был монах? Здесь был тибетский агент. Я забыл, как его зовут.
— Норбху Дзаса. Нет, мистер Уайлэм, здесь не было посетителей, если не считать доктора Кормака. С сожалением должен отметить, что этот Цевонг умер среди чужих ему людей.
— Вы сказали, что он бредил, что бормотал что-то, чего вы не поняли. Говорил ли он что-нибудь о послании? Упоминал ли он фамилию Замятин? Или мою, Уайлэм?
Кристофер был уверен, что вопросы задели высушенного шотландца за живое. Казалось, он побледнел, а затем вновь покраснел. На секунду маска вновь сползла с его лица, но Карпентер быстро овладел собой.
— Совершенно точно могу сказать, что этого он не говорил. Не сомневайтесь — такие вещи я бы отметил. Нет, он нес какую-то чепуху о богах и демонах, которых он оставил позади, в горах. Вы понимаете, о чем я говорю.
Кристофер кивнул. Он не верил ни единому его слову.
— Понимаю, — сказал он. — Среди ваших слуг есть тибетцы? Или, может быть, они есть среди сирот?
Карпентер встал и задвинул стул.
— Мистер Уайлэм, — начал он протестующим голосом, — я бы действительно хотел знать, куда вы клоните, задавая эти вопросы: они граничат с грубостью. Я с готовностью дам вам любую разумную информацию, но вопросы о моих слугах и сиротах, находящихся на моем попечении, выходят за рамки того, что я считаю разумным и допустимым. Как я понимаю, вы не из полиции. Можно также предположить, что вы не находитесь на государственной службе. В fa-ком случае я хотел бы знать, какое право вы имеете приходить сюда и проявлять любопытство по поводу моих дел и дел этого заведения. На самом деле я думаю, что будет лучше для всех, если вы немедленно покинете этот дом.
Кристофер продолжал сидеть. Ему удалось вывести этого человека из себя.
— Извините, — сказал он, — я не хотел показаться грубым. Думаю, что мне лучше все объяснить. Мой сын Уильям был похищен две недели назад. Пока мотивы этого похищения неизвестны. Но у меня есть основания предполагать, что он был насильно увезен в соответствии с инструкциями, содержавшимися в письме, доставленном с Тибета этим самым Цевонгом. Я не могу сказать вам, почему я пришел к такому выводу. Но уверяю вас, что мои доводы очень серьезны.
Карпентер осторожно опустился в кресло, словно на сиденье лежал какой-то острый предмет. Он выглядел еще более смущенным, чем прежде.
— Где именно находился ваш сын, когда он был... насильно увезен?
— Дома, в Англии.
— И вы утверждаете, что это произошло две недели назад?
— В воскресенье перед Рождеством. Мы как раз выходили из церкви после окончания службы.
По лицу миссионера пробежала гримаса крайнего отвращения.
— И вы рассчитываете, что я поверю в это? — спросил он. Кристофер заметил, что он начал нервно поигрывать лежавшим на столе ножом для разрезания бумаги, сделанным из слоновой кости. — Ни одному человеку не под силу быть две недели назад в Англии, а сегодня беседовать здесь со мной. Вы знаете это так же хорошо, как и я, если, конечно, не полностью утратили рассудок. До свидания, мистер Уайлэм. Вы отняли у меня достаточно времени.
— Сядьте. Пожалуйста, сядьте и выслушайте меня. Если быть точным, я покинул Англию девять дней назад. И ничего нет загадочного в том, что я так быстро добрался сюда. Кое-какие друзья в Англии устроили так, что я летел сюда на биплане. Мир меняется, мистер Карпентер. Пройдет не так много времени, и в Индию будут добираться только самолетами.
— Ваш сын... Тот, который, по вашим словам, был похищен... Где он находится? Тоже в Индии?
Кристофер покачал головой.
— Я не знаю, — ответил он. — Да, я думаю, что он может быть в Индии. Или, что более вероятно, он уже на пути в Тибет.
— Мистер Уайлэм, возможно, вы говорите правду по поводу того, как вы добрались сюда. Современная наука действительно творит чудеса: Господь дал нам средства донести его Евангелие до самых отдаленных уголков земного шара. Но в остальном ваша история мне непонятна. Мне искренне жаль, что вашего сына похитили. Моя жена и я будем молиться, чтобы он вернулся к вам. Но я не вижу, чем еще могу вам помочь. Мне нечего сообщить вам о человеке, скончавшемся здесь. Он не произнес ничего связного, его никто не посещал. А теперь вам придется меня извинить, так как есть неотложные проблемы, которые требуют моего внимания.
Карпентер встал и протянул руку через стол. Кристофер последовал его примеру. На ощупь пальцы миссионера были сухими и хрупкими.
— Я попрошу Дженни проводить вас.
Он достал маленький медный колокольчик и энергично потряс его. Наступила дискомфортная тишина. Кристофер видел, что Карпентер счастлив избавиться от него. Что он скрывает? И кого он боится? Внезапно миссионер нарушил ход его мыслей.
— Мистер Уайлэм, — произнес он, — вы должны извинить меня. Я был резок с вами. В настоящий момент у меня много серьезных проблем. Служение Господу требует от нас многих усилий. У меня нет сомнений в том, что вы испытываете большое беспокойство по поводу вашего сына. Должно быть, вы очень привязаны к нему. Смогу ли я загладить свою вину, пригласив вас поужинать сегодня вечером? Только вы, моя жена и я. Боюсь, что ужин наш прост: это дом милосердия, а не королевский дворец. Но для одного гостя еды хватит. И может быть, небольшое общество, разделяющее ваши страдания, поможет вам снять часть груза с вашей обеспокоенной души.