Хотя запросы командор-магистра были невелики и у главного штаба имелся резерв в куда большем количестве, ему не ответили согласием немедленно и попросили дать двенадцать часов на размышления. Два часа назад штаб известил его, что на Синдар будет направлено три тысячи рыцарей-ветеранов и пятьсот паладинов, которые прибудут ещё до истечения вторых суток. Ждать осталось недолго, максимум час, полтора, но у Артора появилось какое-то странное предчувствие и он приказал всем быть наготове. Он чувствовал, что вскоре должно случиться что-то очень важное.
Магический блиндаж командор-магистра мало чем отличался от всех остальных по своему внешнему виду. Это было по сути магическое существо, безголовая овальная черепаха с двенадцатью ногами. В длину он имел пятнадцать метров, в ширину десять и в высоту семь с половиной. Стальные стены толщиной в полтора локтя не могло пробить практически ни одно магическое орудие чёрных магов. Внутри магического блиндажа могло разместиться десять рыцарей со всем снаряжением и внушительный запас воды и продуктов. Единственным недостатком магических блиндажей была их тихоходность и полное отсутствие хоть каких-либо орудий. Поэтому они и были блиндажами.
Вокруг озера Тирин в три ряда, в шахматном порядке встали семьсот пятьдесят таких блиндажей и в каждом, помимо нескольких помещений, имелась линза пространственного перемещения. Именно это позволяло рыцарям, получившим тяжелое ранение, выйти из боя, если они успевали это сделать, а также принять подкрепление из другого мира Империи. Командирский блиндаж отличался от всех остальных тем, что он не был разделён перегородками. Поэтому Артор мог не только прогуливаться по нему, но и заниматься физическими упражнениями и оттачивать своё мастерство фехтовальщика. Вообще-то его блиндаж был таким только потому, что в нём время от времени проводились совещания, во время которых он делился своими мыслями с командирами отрядов и все вместе они вырабатывали наиболее оптимальный план грядущего сражения.
Сейчас же командор-магистр сидел на полу возле стены и ждал, когда на Синдар прибудет кто-либо из его старых друзей. Наверняка на его призыв откликнулись многие из них и как знать, может быть командование направит к нему одного из паладинов-ветеранов, с которым он вместе сражался. Тогда он сможет передать ему командование своей армией, чтобы отправиться в серый ужас вместе с несколькими умертвиями. Только так он и мог унять боль в своём сердце. У Артора почему-то было такое предчувствие, что битва на Синдаре будет для Империи Света решающей и после неё рыцари Света смогут истребить остатки полчищ чёрных магов даже без паладинов. Почему эта мысли поселилась в его голове он не знал, но был уверен, что именно в этом мире Тьма собрала своих самых могущественных чёрных магов и с их кончиной в войне наступит окончательный перелом.
Откинувшись спиной на стальную стену, Артор грыз ржаной сухарь даже не размачивая его в воде. Её тоже приходилось беречь и потому он решил доставить себе небольшое удовольствие, съев пару сухарей запить их несколькими глотками чистой, холодной воды. То, что припасы подходили к концу, было ещё одной причиной, по которой ему хотелось как можно скорее покончить с последним оплотом врага на Синдаре, взять штурмом замок Синдар-Тирин и освободить из плена его последних жителей. Брать в заложники юношей и девушек, особенно если они являются священными сосудами, было в правилах чёрных магов. Они прекрасно знали, скольким мучениям подвергают рыцарей Света и паладинов, если те погибают неподалёку от них о чёрной магии и клинков этих тварей.
Проглотив сладковатую ржаную кашицу, Артор сначала отпил из стального кубка паладина маленький глоток, чтобы прополоскать рот и лишь потом сделал всего пять не таких уж и больших глотков. Для такого опытного паладина-ветерана, как он, этого уже было вполне достаточно, чтобы двое, трое суток сражаться не думая ни о еде, ни о воде. Все самые лучшие продукты паладины приберегали напоследок и всегда отдавали рыцарям, довольствуясь в таких случаях одними ржаными сухарями каменной твёрдости. Те, понимая, что только так они могут увеличить их силу, смиренно молчали, хотя и сокрушались, что им не дано быть столь же неприхотливыми.