Горечь
Легко играть чужим умом,
Легко сменить о себе мненье:
Вчера хорош и вдруг плохой
Ты стал внезапно и безмерно.
Не то сказал, не там смолчал -
И в представленье не вписался.
Вчера он тебе руку жал,
И там, вчера, сей жест остался.
И пусть привык быть в стороне,
Не жить той социальной жизнью,
Но как-то грустно это все:
Все хрупко, мимолетно, бренно.
Прочь, прочь!
Оценки, ярлыки и мненья!
Хочу стабильность в отношеньях...
Грусть
Зверь беспокойный рыщет в тени леса,
Один остался, с грузом на плечах,
И каждый шаг с все большим, большим весом
След оставляет в вечнозеленых мхах.
"Хочу обнять..." - он слышит в шуме ветра
И в пряном шелесте листвы и сонных трав.
Да, Друг далек, и не исправить, верно,
Событий-километров безрадостный расклад.
И Зверь грустит в свободные минуты,
Все тешит сердце памятью о днях,
Когда столь частым диалог был с Другом...
Рычит негромко: "Все на круги своя."
Две комнаты
Две комнаты на этаже,
Всего две комнаты из дюжин,
Пустых и темных, без ключей,
В которых детский смех не нужен.
А мы сидим в своих стенах,
Боимся выйти, хоть и знаем,
Что там, за дверью, ждет Судьба,
К нам повернувшись странным краем.
Ты не захлопнула ту дверь,
Твой ключ в замке застрял некстати,
Холодной сталью звякнет медь,
Я б мог помочь, но чего ради?
Не рвешь, не мечешь, не кричишь,
Все это есть прерогатива
Моя, быть может, странный я,
Хоть странным быть мне запретила.
Хочу порог перешагнуть,
К шершавым доскам прислонился,
Все помнит кожа то тепло,
Оно отныне мне лишь снится.
Уже я не смогу забыть
Прогулки те по коридорам,
Не смог понять, не смог догнать
Не смог пройти к твоим просторам.
А помнишь ветер и бетон,
Глухие стоны стекол битых?
Мою борьбу с собой и крик,
Что вместо слов звучал сердитых?
А я забыл, не помню свиста,
Ни цвета туч свинца и хлада,
Не помню шороха страниц,
Мне память больше не отрада.
Как мне порог перешагнуть,
Сквозь боль пройти по коридору
Теней чужих души и тьмы,
Как выйти вновь к своим просторам?
Девятый день
Закат не торопится, закат не спешит, закат очень медленно уступает небо:
сизое, лиловое, местами розовое - такой цвет у несуществующего плацебо.
Дорога бодрит, наводит на знаки внимания, и неправда, что девять дней пути утомляют.
Думай, что устал, думай, что хочешь есть и спать, чтобы упрямые строчки тобой управляли.
Бесцельно. Злобно. Отрезвляюще.
Увидел еще одно сломанное дерево: сердцевина сгнила, а ветра не было уже давно.
С людьми такое тоже случается, когда под макияжем не получается скрыть трухлявое нутро.
От трухи и пыли хочется избавиться, сжечь в зеленом костре уходящих дорог.
Жалко только, что бензина, соляры и масла очень редко в достаточном количестве
выставляется за порог.
Голые строчки без смысла, без связанной мишуры слов - проходит девятый день пути
по рельсам и шпалам очень редких или давно забытых сторожевых постов.
Джамми
Здравствуй, милая Джамми,
Здравствуй, сестра облаков,
В это чудесное утро
Одни мы с тобою вдвоем.
С кофе стоим на пороге,
Ждем клич орла из степи:
Он через спящие горы
К нам быстрей ветра летит.
Рядом стоя, не лукавим,
И без спешки ведем разговор.
И не то, чтобы так уж о главном,
И не чистый, конечно же, вздор.
Моя милая, милая Джамми,
Дочь небес и рассветных дорог,
Отпусти наконец, дай догнать мне
Звездой тихо спетый пролог.
Еще одно вагонное
Вагон гремит колесами стальными
Дальневосточным день-ночным путем.
Оставлен дом, забыт ключ от квартиры -
От той, что позже позабудешь, день за днем.
Не знал не ведал, что уйду так скоро -
Удача повернулась, правда, не лицом.
И город есть другой, он холодней и строже,
И ждет своим негаснущим окном.
И все сложнее мне сдержать то слово,
Что однажды, в глупости любя.
Осталось три... теперь уже два года,
Когда смогу увидеть вновь, с тоскою боль деля.
И грустно так, и счастью место есть:
Потоком жизнь ко мне вернулась бурным.
Уносит вдаль, стремительно и гулко,
А за спиной остались мост, река и крест.
Желание