Отец Доминик покачал головой:
– А что ты называешь техникой медиатора, Сюзанна? Удары головой и удушающие захваты?
– Очень смешно, отец Дом, – проворчала я. – Можно мне теперь вернуться в класс?
– Пока нет. – Святой отец все вертел в руках пачку сигарет, словно на самом деле собирался ее открыть. Хотя скорее летом выпадет снег. – Как прошли твои выходные?
– Круто, – ответила я и протянула директору руки ладонями вниз. – Видите?
Святой отец прищурился.
– О боже, Сюзанна! – воскликнул он. – Что это?
– Ядовитый дуб. Здорово, что никто не удосужился сообщить мне о том, что он здесь повсюду.
– Далеко не повсюду, – возразил отец Доминик. – Только в лесу. Ты что – была в лесу на выходных? – Его глаза за стеклами очков широко распахнулись. – Сюзанна! Ты ведь не ходила на кладбище, правда? Только не в одиночестве. Я знаю, ты считаешь себя неуязвимой, но юной девушке вроде тебя вовсе не безопасно тайком бродить по кладбищу, даже если ты медиатор.
Я опустила руки и с отвращением сказала:
– Я подцепила это вовсе не на кладбище. Я не работала, а была на вечеринке у бассейна у Келли Прескотт в субботу вечером.
– Вечеринка у бассейна у Келли Прескотт? – удивился отец Доминик. – Как тебе удалось найти там ядовитый дуб?
Слишком поздно я осознала, что, возможно, следовало держать рот на замке. Сейчас, похоже, придется рассказывать директору моей школы – который совершенно случайно является к тому же священником, ни больше ни меньше – о том, как в разгар вечеринки пошли слухи, что мой сводный братец Балбес и эта девица по имени Дебби Манкузо уединились в домике у бассейна.
Я, конечно, ни на минуту в это не поверила, поскольку знала, что Балбес находится под домашним арестом. Его отец, мой новый отчим, истинный калифорниец, которого обычно очень трудно вывести из себя, оказался довольно строгим воспитателем и наказал сыночка за то, что тот обозвал моего друга «педиком».
Так что когда на вечеринке пронесся слух о Балбесе и Дебби Манкузо, предающихся страсти в пляжном домике, я была совершенно уверена, что все ошибаются. Брэд, настаивала я, (все, кроме меня, называют Балбеса Брэдом, так как это и есть его настоящее имя, но поверьте мне: Балбес подходит ему намного больше) сидит дома, слушая Мэрилина Мэнсона в наушниках, поскольку отец заодно отобрал и его стереоколонки.
Но потом кто-то предложил мне пойти и посмотреть самой, и я последовала совету: подкралась к домику на цыпочках и заглянула в окно. Это оказалось ошибкой.
Меня никогда особо не прельщала идея увидеть кого-нибудь из сводных братьев в чем мать родила. Не то чтобы они плохо выглядели или что-то такое. Соню, старшего, большинство девчонок в Академии при миссии Хуниперо Серра, где он учился в одиннадцатом классе, а я в десятом, вообще считали кем-то вроде жеребца. Но это не значит, что у меня имелось хоть малейшее желание лицезреть его, важно дефилирующего по дому без трусов. Равно как и его младшенького братца. Конечно, Доку только двенадцать, и его рыжие волосы и торчащие уши делают мальчишку совершенно очаровательным, но карапузом его при всем желании не назовешь.
А что касается Балбеса… ну, смотреть на Балбеса в его первозданном виде мне и вовсе не хотелось. Собственно, он являлся чуть ли не последним человеком на земле, которого я бы когда-нибудь пожелала увидеть обнаженным.
К счастью, заглянув в окно, я обнаружила, что слухи о степени раздетости моего сводного брата – как и о его сексуальной доблести – сильно преувеличены. Балбес с Дебби всего лишь целовались взасос. Сказать, что я испытала отвращение – значит, ничего не сказать. Я имею в виду, что вовсе не гордилась тем, что мой сводный брат лизался со второй по глупости в нашем классе после него самого особой.
Ну разумеется, я немедленно отвела взгляд. В смысле, само собой, у нас дома есть канал «Шоу-тайм» [2]. И я видела французские поцелуи и до этого. Но я не собиралась стоять там с глупым видом, пока мой сводный братец занимается подобными вещами. А что касается Дебби Манкузо… Ну, ей следовало бы завязывать с выпивкой – вот и все, что я могу сказать. Она не может позволить себе лишиться еще большего количества мозговых клеток, чем уже потеряла из-за лака для волос, которым обильно поливалась в туалете в перерывах между уроками.
Кажется, именно тогда, отшатнувшись в отвращении от окна и сойдя с узкой дорожки, посыпанной гравием, я и наткнулась на этот ядовитый дуб. Никакого другого контакта с растительностью за прошедшие выходные я не припоминаю, поскольку вообще-то принадлежу к числу домоседов.
И позвольте мне вам сказать: я буквально увязла в тех кустах. В голове моей было пусто от ужаса, в который меня повергло увиденное, – ну, знаете, языки и все такое – плюс на мне были сабо на платформе, и я вроде как потеряла равновесие. От позора падения на площадку из красного дерева у бассейна Келли Прескотт меня спасли лишь растения, за которые я успела ухватиться.
В любом случае, падре услышал сильно сокращенную версию событий. Я сказала, что, должно быть, влезла в заросли ядовитого дуба, выходя из джакузи Прескоттов.
Отец Доминик, кажется, поверил.
– Ну что ж, тебе следует намазать руки гидрокортизоном, чтобы избавиться от сыпи. А после не мешало бы наведаться к медсестре. Постарайся не расцарапать волдыри, чтобы воспаление не распространилось дальше.
– Ага, спасибо. С таким же успехом я могу постараться не дышать. Наверное, это будет так же просто.
Отец Доминик не обратил внимания на мой сарказм. Забавно, что мы оба оказались медиаторами. Я никогда не встречала других таких же, как я – фактически, еще пару-тройку недель назад я считала, что являюсь единственным медиатором во всем огромном мире.
Но отец Дом говорит, что есть и другие. Он не уверен ни в том, сколько их, ни даже в том, как на самом деле получилось, что именно мы были избраны для такой блистательной – я упоминала, что еще и неоплачиваемой? – карьеры. Я все думаю, может, нам стоило бы начать выпускать газету или еще что-нибудь. «Новости медиаторов». И устроить конференцию. Я могла бы провести семинар на тему «Пять легких способов надрать призраку задницу, не растрепав прическу».
Да, так вот, обо мне и отце Доме. Для двух людей, которые имеют одну и ту же сверхъестественную способность разговаривать с мертвыми, мы были настолько разными, насколько возможно. Помимо разницы в возрасте – отцу Доминику шестьдесят, а мне – шестнадцать – он сама доброта, в то время как я…
Ну, в общем, нет.
Не то чтобы я не пыталась. Просто из всего произошедшего со мной я сделала один вывод: нам отведено не слишком-то много времени на земную жизнь. Так зачем тратить его на то, чтобы носиться с проблемами других людей? Особенно тех, которые все равно уже мертвы.
– Помимо ядовитого дуба, – продолжил отец Доминик, – случилось ли с тобой еще что-нибудь, о чем, по твоему мнению, мне следует знать?
Еще что-нибудь, о чем, по моему мнению, ему следует знать. Дайте подумать…
Как насчет того факта, что мне шестнадцать, и тем не менее, не в пример моему сводному братцу Балбесу, я все еще ни разу не целовалась, и даже больше того – никогда не ходила на свидания?
Невелика беда – особенно для отца Дома, человека, который дал клятву целомудрия почти за тридцать лет до моего рождения, – но тем не менее это унизительно. На вечеринке у Келли Прескотт было полно поцелуев и даже кое-чего посерьезнее, но никто не попытался коснуться моих губ.
Хотя, нужно отметить, парень, имени которого я даже не знала, все же пригласил меня на медленный танец. И я согласилась, но только потому, что Келли наорала на меня после того, как я сказала «нет», когда он предложил мне потанцевать в первый раз. Судя по всему, она давненько запала на этого парня. Не знаю, каким образом мой медленный танец с ним должен был помочь Келли понравиться объекту ее симпатии, но после того, как я ему отказала, она загнала меня в угол в своей спальне, куда я зашла, чтобы поправить прическу, и с самыми настоящими слезами на глазах сообщила мне, что я погубила ее вечеринку.