Пока я писал, Кейси оставила на автоответчике сообщение о том, что у нее начались схватки и что сейчас ее везут в больницу. «Если вы получите это сообщение, то, пожалуйста, приезжайте…» Но я не могу. Я не могу рисковать: вдруг у меня началось умственное расстройство и я убью ее ребенка вопреки всем своим намерениям? Я человек неуравновешенный и, наверное, уравновешенным никогда не был…
Ведь возможно, я уже сумасшедший. Бродячий псих, не имеющий понятия, кто он и что он, видящий то, чего перед глазами нет, слышащий звуки, существующие только у него в голове… Это ощущение… Оно невыносимо — словно мир вокруг тебя начал вращаться в неправильную сторону. Я сумасшедший? Да?
1 января (Новый год)
Это сделано. Это произошло. Я не могу ничего изменить… Нет пути вернуться в прошлое и остаться в нем. Потому что теперь наконец с ним покончено. Я все еще здесь, в Будапеште, поскольку не сел в самолет минувшим вечером. Я по-прежнему здесь. И наконец, я пока жив. Я понимаю, что под воздействием событий вчерашнего вечера мой рассудок до сих пор остается заторможенным, но теперь мне, по крайней мере, известно, что нужно делать. Я больше не сумасшедший. Сумасшествие — это было бы очень, очень легко и просто.
Я вернулся домой ранним утром, и вот передо мной мой дневник, а одежда и руки у меня снова забрызганы кровью — ангела, демона и человека. Кто-то может подумать, что ведь не так уж и сложно пройти по жизни, не обагрив рук кровью. Почему же мне избежать этого никак не удается?
Прошлым вечером, сделав запись в дневнике, я вернулся в ванную посмотреть, не появится ли снова Михаил в зеркале, но его там не было — смотрело на меня оттуда лишь мое собственное отражение. Некоторое время я вглядывался в него, пытаясь убедить себя, что не сошел с ума. В конце концов, вздохнув, я поднял руку, чтобы помассировать висок… и застыл в оцепенении, потому что, хотя рука находилась уже на полпути к голове, отражение в зеркале не шелохнулось. Оно по-прежнему стояло там без движения, обе руки свисали вдоль туловища. С возрастающим ощущением ужаса я поднял глаза и встретился взглядом с их отражением в зеркале. Мгновение спустя на отражении лица стала постепенно возникать отвратительная ухмылка… Скорее даже не ухмылка, а злобный оскал. Я вскрикнул, не спуская с него глаз, а оно продолжало смотреть на меня с этой ужасной, застывшей ухмылкой, насмехаясь надо мной, глумясь надо мной, презирая меня. Я отшатнулся, на заплетающихся ногах выбрался из ванной и постарался как можно быстрее покинуть квартиру.
Это была последняя соломинка. Я выскочил из дому, как настоящий сумасшедший. Весь город праздновал встречу Нового года. Пробегая по улицам, я видел людей, одетых так, чтобы провести ночь на улице, и, когда вдруг пошел дождь и вдалеке послышались раскаты грома, стали раздаваться добродушные возгласы удивления.
Я не имел понятия, куда бегу. И вообще не осознавал своих действий. У меня возникла смутная идея пойти к базилике Святого Стефана и там найти ответы на все вопросы. Узнать — Бог там или нет. Но, очутившись перед площадью, я налетел на человека, также устремившегося, несмотря на дождь, к храму. Отшатнувшись, я поднял голову, и перед моими глазами оказалось лицо Мефистофеля.
— Ага! — крикнул я, хватая демона за плечо и повысив голос, чтобы его не заглушил шум дождя. — Скажи-ка мне, друг мой Мефистофель, ты настоящий или существуешь лишь в моем воображении?
— О чем это ты? — встревоженно спросил Мефистофель, сбрасывая с плеча мою руку и глядя поверх меня на освещенные прожекторами башни базилики.
— Я должен знать, — впадая в истерику, дрожащим голосом ответил я, вцепившись в лацканы его пальто. — Реально ли что-нибудь здесь… реален ли я, или все это иллюзия, возникшая у меня в голове, или…
Я не ожидал получить тычок в лицо и, когда он ударил меня, упал навзничь, растянувшись на мокрой мостовой.
— Извини, Габриель, — сказал Мефистофель, помогая мне подняться на ноги. — Но у нас нет времени на истерики. — Он слегка повернулся и показал на базилику. — Видишь купол? Сейчас Кейси находится там. По дороге в больницу на нее напала Лилит.
— Что?! — воскликнул я в испуге, продолжая прижимать ладонь к ушибленной челюсти. — Ведь ты говорил, что ни демоны, ни ангелы не могут в это вмешиваться! Ты же говорил, что понадобится посредник из числа людей, если…
— Лилит когда-то была человеком, помнишь? Ей легче вмешиваться в людские дела. Кроме того, о ней в некоторым смысле заботится сам Люцифер. А ее безумие позволяет ей не бояться его так, как она должна была бы.