Если это сработает, то не надо будет никого похищать… Не то чтобы я когда-нибудь всерьез обдумывал такой поступок, нет, я имею вполне ясное представление о различии между правильным и неправильным. Кроме того, у меня все в порядке с самодостаточностью. Я, безусловно, не принадлежу к тем людям, которым постоянно нужен кто-то для поддержания их чувства собственного достоинства. Таким людям всегда требуется окружение из друзей и любимых, которые постоянно рассказывали бы им, какие они замечательные. Нет, мое желание абсолютно здравое: просто время от времени встречаться с другим человеком.
5 сентября
У меня в голове поселились дьяволы. Я начал опасаться этого уже некоторое время назад, но не хотел писать об этих опасениях, чтобы они не сделались слишком реальными. Но теперь я уже не могу отрицать, что это произошло. И они ненавидят меня! Они отняли у меня все своими голыми, покрытыми жесткой кожей руками, крючковатыми пальцами с кривыми когтями. Они владели мною, в то время как я, охваченный греховной манией разрушения, дюйм за дюймом крушил свое жилище, разбивая, разрывая и кромсая все вокруг. Они же и внушили мне, что все насилия и кровопролития в мире не уменьшат моей ярости, не позволят мне избавиться от горечи, которая, словно желчь, подступала к горлу.
Но сейчас они наконец исчезли. Все эти рогатые твари ускакали обратно в свои адские обиталища, а я остался ни с чем… Ни с чем, помимо болезненной пустоты вокруг, которая никогда не будет заполнена, как бы я ни старался, как бы долго ни ждал, сколько бы коробочек с рыбьим кормом ни покупал. Иногда я думаю, что уж лучше бы мне умереть. Почему все это происходит со мной? Что я сотворил такого, за что Бог так сильно ненавидит меня?
8 сентября
Мне трудно описать случившееся. Я не хотел, я избегал этого… но когда-то должен зафиксировать то, что произошло.
В день моей поездки на остров Маргариты я лег спать очень поздно. И когда наконец заснул, мой сон наполнился беспокоящими, устрашающими образами, бормочущими голосами, которые пытались что-то сообщить мне. Но их было слишком много, все они говорили одновременно и чересчур громко, поэтому разобрать отдельные слова было невозможно. И там были люди, пытавшиеся показать мне какие-то картины, но не давали времени, чтобы я толком их рассмотрел, а изображенное на этих картинах было расплывчатым и нестабильным, так что я сумел распознать лишь отдельные детали: церковь Святого Михаила; таинственную женщину с широко раскрытыми от страха глазами, убегавшую от меня в темном закоулке; вырезанного из камня ангела, плачущего кровавыми слезами; смеющегося Стефоми; обнаженных демонов, мечущихся в языках пламени, дерущихся и кусающих друг друга…
А потом внезапно — четкий, кристально ясный образ. Идущий по будапештским улицам высокий человек, окруженный ореолом исходящего из его тела пламени, языки которого как будто стекают с его одежды. Он подходит к моему дому, проходит сквозь двери так, словно они не представляют для него преграды, и входит в квартиру, где я стою и молча наблюдаю за ним и за тем, как огонь перескакивает с него на стены и потолок, распространяя по всей комнате причудливо мерцающий свет и дрожащие мрачные тени. Вот он останавливается и поворачивает голову из стороны в сторону, словно высматривая что-то, охваченный пляшущими языками пламени. Его взгляд замирает на лежащей около телефона визитке Стефоми. Он протягивает пылающую руку, хватает визитку и освещает ее кончиками пальцев, охваченных золотистым пламенем.
Мой вопль ужаса и отчаяния разбудил меня, я выскочил из влажной от пота постели, побежал в гостиную, включил свет и склонился над столом, где визитная карточка Задкиила Стефоми лежала еще несколько часов назад. Как я и ожидал, она исчезла. Я невольно всхлипнул от обрушившегося на меня горя и принялся обшаривать квартиру, пытаясь отыскать визитку. Я искал ее, несмотря на то что чувствовал — эти поиски бесполезны. А потом, когда я уже больше не мог скрывать правду от самого себя, стал дюйм за дюймом громить свою квартиру. И если бы я не нашел такого способа дать выход гневу, то, без сомнения, меня свалил бы инфаркт или инсульт.
Наверное, я не прекратил бы начатого погрома, если бы не проблески голубых огоньков, которые заметил на улице под окнами. Очевидно, грохот, который я устроил, вынудил кого-то из обитателей дома позвонить в полицию. Охваченный ужасом, я огляделся по сторонам. И что же мне теперь делать? Как я объясню все это? Не могу же я просто сообщить полицейским чинам, что иногда у меня случаются приступы ярости, не позволяющие мне контролировать свои действия. Ведь тогда они точно посадят меня за решетку!