— Пожалуйста, Габриель, не надо извиняться, — прервал меня Стефоми. — Я уверен, на моем месте ты вел бы себя точно так же.
Теперь, когда мне известна правда, я чувствую себя опустошенным. Выжженным внутри. Но в то же время я чувствую себя лучше, чем чувствовал с тех самых пор, когда все это началось. Это очень мучительно — примиряться с подобной правдой. Но теперь наконец я знаю, а знать — это уже облегчение, это как взрывать скалу, зная, что ты не будешь стоять на ней. Тем более с таким верным другом, как Стефоми. Ники и Люк ушли из жизни. И я ничего не могу сделать, чтобы их вернуть. Теперь, когда я знаю про них, я могу двигаться дальше. И мне больше не нужно бояться самого себя. Во мне нет ничего зловещего. Я писатель, занимающийся наукой… вот и все. Теперь я знаю, кто я такой, как и почему оказался в своем нынешнем положении, и могу свободно продолжать свою жизнь.
11 октября
О боже! Я смотрю на то, что написал вчера. Если бы все было так просто! Когда накануне вечером я ложился спать, то чувствовал себя умиротворенным. Мысли о моей жене и сыне навевали печаль, но я решил проститься с ними и начать все снова. А сейчас мрачные предчувствия словно обволокли меня зловещим покровом, который я не в силах с себя сбросить.
Сон минувшей ночью был беспокойным и тревожным. Мне снилось, будто Кейси рожает ребенка на покрытой снегом верхней площадке колокольни базилики Святого Стефана. Она была одна и очень боялась, но рядом оказался я, помогал ей, подбадривал и охранял ее. Когда новорожденный появился на свет — крошечный хорошенький мальчик, — я отвернулся, чтобы взять белое одеяло и завернуть в него малыша. Но когда повернулся назад, младенец превратился в змееподобного черного демона, липкого от крови; его крошечные крылышки, как у летучей мыши, то разворачивались, то складывались, в то время как он, угрожая своими когтями, шипел, плевался и щерил на меня длинные острые зубы. Я вскрикнул, и вдруг у меня в руке оказался кинжал, и мне стало ясно, что надо делать дальше. Моя юная соседка завопила от ужаса, когда я вонзил этот кинжал в ее младенца, оказавшегося порождением Ада, и белое одеяло покрылось густой и липкой черной кровью.
Я посмотрел наверх, судорожно глотнул воздуху и увидел огненного человека, который стоял там, пристально глядя вниз. Вокруг него, как обычно, трепетали оранжевые языки пламени — мерцающий красноватый свет осужденных. Пронзительный взгляд его синих глаз был устремлен на рыдающую мать, на лежащие на полу искромсанные останки новорожденного демона и на меня, склонившегося над ними с кинжалом в руке, с лезвия которого все еще стекали капли густой черной крови этого дьяволенка.
— Добро пожаловать обратно в девятый круг, Габриель, — отчетливо произнес огненный человек, глядя на меня с явным одобрением.
Я проснулся от собственного пронзительного крика с явным ощущением того, как жар от языков пламени огненного человека все еще жжет мою кожу. Я соскочил с кровати, мгновенно выбежал из квартиры в коридор и уже поднял было руки, чтобы начать колотить в дверь моей соседки, но вовремя опомнился и заставил себя остановиться. Была глухая ночь. Я выскочил из квартиры в футболке и трусах. Нельзя было стучаться к ней в такую пору, это напугало бы ее. Она даже могла бы вызвать полицию. Но мне было необходимо ее увидеть. Я не мог ждать до утра, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я быстро придумал не очень внятный предлог и стал стучать в ее дверь. Правда, не со всей силы — иначе я рисковал поднять на ноги среди ночи весь дом. Прошло несколько секунд, и из квартиры донеслись звуки какого-то движения. Стенки были тонкими, и я отчетливо слышал, как девушка строго выговаривала своему брату, чтобы тот возвращался в спальню и оставался там. А еще через несколько мгновений приоткрылась дверь, запертая на предохранительную цепочку, и в образовавшемся просвете показалась Кейси. Лицо ее выражало настороженность и беспокойство. Увидев меня, она явно удивилась и несколько растерялась:
— Что случилось?
Ее слова поразили меня, потому что произнесла она их по-английски. Правда, она тут же поправилась и повторила вопрос по-венгерски. Наверное, будучи разбуженной среди ночи, она подсознательно заговорила на родном языке.
— Так ты не венгерка? — удивленно пробормотал я.
— Американка, — ответила она, пристально глядя на меня.
— А я англичанин, — с удовольствием сообщил я.