— А как обстоит дело со мной?
Стефоми нахмурился:
— Существует немало специалистов по религиозной философии, но они не являются людьми из Смежности, подобно мне. То есть иногда такое происходит, иногда — нет. Ну а что касается тебя, Габриель, — кто знает? Ведь ты мне никогда ничего об этих своих способностях не рассказывал, и я считал, что просто не хочешь говорить на эту тему.
Я нервно прошелся по гостиной, ероша руками волосы, а в душе у меня возник и стремительно рос какой-то безотчетный страх.
— А что такое девятый круг? — резко повернувшись к Стефоми, спросил я.
— Девятый круг? — повторил он в явном замешательстве. — Я… Ну, по Данте, девятый круг в Аду — это…
— Да, да, версия Данте мне известна, — прервал я его. — Но в этом понятии есть нечто большее, не так ли? Ведь существует и иное толкование. Отчасти касающееся нашего бытия.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Стефоми, с любопытством глядя на меня. — С чего это тебе пришла такая мысль?
Я помедлил в нерешительности, потом мотнул головой и ответил, что ни с чего, просто так. Мне не хотелось рассказывать ему о полученной записке.
— Ну ладно. А это правда?
— Что правда, Габриель?
— Правда ли, что эти девять кругов истязаний в геенне огненной действительно существуют?
Стефоми слегка пожал плечами:
— Не могу сказать тебе, мой друг, я там никогда не был. Наверное, тебе лучше спросить у Китса.
— У Китса? У поэта?
— Верно.
— А какое он имеет к этому отношение?
— Китс очень стремился к Преисподней, — произнес Стефоми странным, вкрадчивым голосом, от которого у меня побежали мурашки по спине.
— Китс писал о красоте, — выпалил я. — Он писал о радости, о жизни, о…
— Да-да, радость и жизнь — это замечательно. А еще он писал о Преисподней, — сказал Стефоми, при этом его рот исказила усмешка. — И похоже, что скорее именно это доставляло ему удовольствие.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — почти выкрикнул я, стараясь заглушить его слова.
Почему меня так рассердили? И что такое было в предложении Стефоми, так сильно испугавшее меня?
— «Во сне», — подсказал Стефоми. И я уверен, в его взгляде была тень злорадства, в то время как он произносил это название. — Разве тебе незнаком этот его сонет, Габриель? Китс написал его после того, как увидел во сне, будто побывал во втором круге. Думаю, я достаточно точно процитирую великого поэта, говорившего, что «этот сон был одним из тех наиболее восхитительных удовольствий, какие я когда-либо испытал в своей жизни…»
— Нет! Нет-нет, ты наверняка ошибаешься! Китс был гением! Он писал о любви, о… красоте, о…
— Ну а кто сказал, что Преисподняя сама по себе некрасива, Габриель? Ты абсолютно уверен в том, что она не такова?
Я почувствовал, как после такого возмутительного высказывания мое лицо исказила гримаса отвращения, и, круто повернувшись, направился к двери, но в следующее мгновение, услышав голос Стефоми, остановился и обернулся, когда он, глядя через плечо в мою сторону, произнес:
— По-моему, я не поблагодарил тебя.
— Меня? За что же это?
— Разумеется, за то, что ты спас мне жизнь, — ответил Стефоми, слегка повернувшись в кресле, чтобы лучше видеть меня, при этом на его лице снова было то же странное выражение. — Я полагаю, что мог бы навсегда расстаться со своей головой, если бы не твое спасительное появление. Кстати, а что ты делал там, на острове?
— Да мне было никак не заснуть, — объяснил я, пристально глядя на него. — А то существо в самом деле убило бы тебя?
— Конечно, — ответил, усмехнувшись, Стефоми. — Разве ты не видел его огромного страшного меча?
— Ну а что мы можем сделать со всем этим? — задал я вопрос.
— Ты разве не слышал того, что я говорил? — спросил он и недоверчиво посмотрел на меня. — Это война ангелов, Габриель. И ни ты, ни я сделать с этим ничего не можем. Впрочем, подожди… — сказал он, и я с надеждой посмотрел на него, уловив задумчивость в его глазах. — У тебя есть космический корабль? — немного помолчав, спросил он.
— Что-о? — произнес я растерянно.
— Космический корабль. Если он у тебя есть, то мы, наверное, могли бы упаковать немного сухого мятного торта «Кендал» и отправиться в иную галактику, оставив ангелов склочничать по поводу этой. Что ты об этом думаешь?
Я посмотрел на него, постаравшись выразить во взгляде и удивление, и обиду на то, что в такой момент он позволяет себе насмехаться надо мной.
— А что ты делал на острове Маргариты? — спросил я.