Это открытие встревожило меня, потому что, по словам Стефоми, ни ангелы, ни демоны не любят нас — тех немногих, кто обладает способностью видеть их. Но тем не менее, когда у них возникает необходимость, они могут явиться к нам и обратиться с какой-нибудь просьбой. Я знаю, что должен быть готов к такому. Если меня о чем-нибудь попросит ангел, я уверен, что с радостью выполню его просьбу. Но я поклялся, что не пойду по стопам Стефоми и не соглашусь выполнить какую бы то ни было просьбу демона, если он обратится ко мне, — даже если такое решение будет стоить мне жизни. И я действительно так решил. Ведь в человеке должно быть что-то от героя, чтобы он был готов умереть за то, что считает правильным, не так ли? И я могу гордиться своими убеждениями. Это больше, чем то, что готов сделать Стефоми. Но и осуждать его я не берусь. Я понимаю, что не может быть много таких, кто обладает готовностью к самопожертвованию.
Для того чтобы быть во всеоружии, я заставил себя снова снять с полок книги по демонологии и почитать про падших ангелов, начиная от Стражников и кончая самим Люцифером и его семью Князьями Тьмы. Прочел я и о Вельзевуле — Повелителе Мух, прозванном так из-за того, что они роями вьются вокруг его алтаря, покрытого кровавыми сгустками. Прочел и о Белфегоре, не имеющем себе равных в похоти, и о Молохе, требующем приносить ему в жертву детей. Перечень можно продолжить: Мефистофель, Велиал, Самаэль, Асмодей, Нисрох… Каждый со своей презренной историей грехов и пороков. Я узнал об этих демонах все, что можно, и теперь опознаю любого, кто бы ни явился ко мне.
Я изучил омерзительные картинки в итальянской антикварной книге, с отвращением отметив безумные выражения лиц у этих демонов. Но одна из иллюстраций встревожила меня больше прочих. Это был портрет Мефистофеля работы неизвестного художника. В книге пояснялось, что эту картину обнаружили в Италии в XVI веке и что точную дату ее создания определить затруднительно. Особенно испугало меня в ней то, что в умном, проницательном взгляде этого демона не было и намека на безумие. Его щуплая, перекошенная фигура, несомненно, принадлежала демону, но вместе с тем в нем ощущалось и что-то от ангела. Его большие крылья, охватывавшие тело, как у летучей мыши, еще не утратили всех белых перьев. Он стоял на вершине горы, на самом краю, когтями цепляясь за уступ, а его пристальный взгляд был устремлен вниз, на раскинувшийся под ним мир.
Принято считать, что Люцифер горько переживал разрыв с Богом и много столетий страстно мечтал о Небесах, после того как лишился милости Господней. Но ничего подобного не испытывал Мефистофель, который сразу же покинул Небеса вслед за Сатаной, наслаждаясь обретенной свободой без каких бы то ни было угрызений совести, сомнений или сожалений.
Я припомнил, каким образом Мефистофель так хитро обратил жажду Фауста к познанию и самосовершенствованию против него самого, и меня охватило чувство отвращения к этому демону и его методам — стремлению извратить любое доброе и заслуживающее восхищения побуждение таким образом, что в конце концов это побуждение губит человека, который прежде был известен своей честностью и благородством.
Закрыв книгу и перейдя к следующей, я понял, что из всех демонов мне было бы страшнее всего столкнуться именно с Мефистофелем. У меня возникло ощущение, что любой другой демон, даже сам Люцифер, не посмеет тронуть меня, если я буду непреклонен в своей приверженности к христианству и к религиозным ценностям. Но в случае с Мефистофелем именно сами эти религиозные ценности превращаются в его умелых руках в оружие, используемое им против тех беспомощных людей, которые, оказавшись в его власти, уже не могут из нее высвободиться.
Еще одним моментом, тревожившим меня, была концепция, согласно которой многие демоны — «темные близнецы» ангелов, то есть они братья, состоящие в противоборствующих армиях кровавой войны. Я не приемлю ничего связывающего ангелов с этими отвратительными существами. Из всех ангелов мне больше всего нравится Михаил. После падения Люцифера он стал главным среди них, его часто изображают с мечом и в доспехах, а еще говорят, что он возглавил небесное воинство в борьбе против восставших ангелов и что ему предназначено сделать это снова в битве, которая разразится в конце времен. Говорят также, что Михаил сражался с Сатаной за тело Моисея, когда тот умер. В общем, я полагаю, что Стефоми прав: ангелы действительно принимают участие в сражениях. А что остается при таком нашествии демонов?