– Вот и замечательно, – улыбнулся дядя. – Идем со мной, все уже собрались.
Это была традиционная для последнего этажа квартира – с высокими потолками и мансардными окнами. Из прихожей, налево по коридору, можно было попасть в спальни, кухню и ванную. Другая дверь открывалась в гостиную средних размеров, где заседали члены общества. Небольшое помещение представляло собой образец уюта и респектабельности. Почетное место в комнате занимали изрядно потертые, но удобные на вид кресла с коричневой кожаной обивкой, со всех сторон их окружали стеллажи с книгами в серых и коричневых переплетах. Кресла и трехместный диван располагались вокруг невысокого стола темного орехового дерева, на котором лежали журналы по философии и математике, а также несколько ежедневных газет. Два больших окна занавешивались легкими шторами и плотными гардинами коричневого цвета; извне стекла заливали потоки проливного дождя. Около двери стоял массивный пюпитр, где покоился экземпляр «Потерянного рая» Мильтона с иллюстрациями на библейские сюжеты, выполненными углем. Среди картин, оживлявших стены, особенно выделялся холст кисти Антонио Лопеса в охристой гамме, изображавший кавалькаду всадников в дымке дождя, гарцевавших перед Королевским дворцом, – наверное, свиту какого-нибудь дипломата, спешившего вручить верительные грамоты. Пол был покрыт бежевым ковролином, поверх которого в живописном беспорядке расстилались персидские ковры.
– Сеньоры, с удовольствием представляю вам Себаштиану Сильвейру, – объявил Орасио.
Вот так, спустя годы, Себаштиану очутился там, где прошли последние часы жизни его отца.
В гостиной собралось пять человек, и Себаштиану охватило тягостное чувство, словно отец его все еще обретался где-то здесь, в этих стенах. Профессор откашлялся.
На трехместном диване расположился Иван Польскаян, азербайджанец по происхождению, гроссмейстер международного класса по шахматам и писатель, если Себаштиану верно запомнил основные факты его биографии. Где-то он прочитал, что с самого начала жизнь шахматного гения складывалась непросто. Его семья подвергалась преследованиям за политические убеждения и вынуждена была бежать из родной страны. Мальчик стал свидетелем смерти матери (в одночасье сгоревшей от пневмонии) в каком-то захолустном местечке Восточной Европы. Вместе с отцом и братьями он совершил трудное путешествие: на пути в Париж они пересекли Югославию, север Италии и львиную долю французской территории. Иван очень рано увлекся шахматами, и отец сделал невозможное, чтобы оплачивать его уроки и записать в Детскую шахматную ассоциацию Парижа. Юный Иван Польскаян обеими руками ухватился за представившуюся ему возможность и с незаурядным рвением и целеустремленностью осваивал тонкости мастерства. Трудом и упорством он быстро добрался до призовых мест, прочно заняв верхние строчки турнирной таблицы, и выиграл чемпионат Франции по шахматам в пятнадцать лет. В пятьдесят пять лет Иван являлся самым молодым членом ученого общества. Как знаток математики и рациональной философии, он находил удовольствие в игре ума и не опасался выдвигать дерзкие, порой сумасбродные идеи в отличие от своих более консервативных друзей. Иван пристально посмотрел на Себаштиану и приветствовал его наклоном головы.
Справа от шахматиста, у книжного шкафа, стоял шестидесятивосьмилетний Оскар Шмидт. Работая корреспондентом одной немецкой газеты, он всю жизнь путешествовал по азиатским регионам, впитывая традиции утонченной культуры этих стран. Розовощекий, с солидным животом и ухоженными усами с подкрученными кончиками, он выглядел типичным тевтоном. Он был одет в серую тройку, и Себаштиану неожиданно пришло в голову, что для полноты образа ему недоставало только монокля.
– Добро пожаловать, – произнес Шмидт с сильным немецким акцентом, из тех, что никогда не смягчится, проживи его обладатель даже весь свой век в чужой стране.
В человеке, занимавшем место на диване по левую руку Ивана Польскаяна, Португалец узнал знаменитого доктора Эмилиано дель Кампо, выдающегося ученого, считавшегося светилом в области медицины. Список его достижений и званий впечатлял: доктор психиатрии, защитивший с отличием диссертацию в Принстоне, почетный доктор множества европейских университетов. Дель Кампо пользовался уважением и широким признанием как исследователь и первооткрыватель новых методов лечения многочисленных душевных заболеваний, в частности шизофрении; его открытия разрушили стереотипы, служившие препятствием на пути к познанию такой загадочной и неизведанной сущности, как человеческий разум. Он уже перешагнул семидесятилетний рубеж, но черные глаза под густыми седыми бровями свидетельствовали о недюжинной интеллектуальной мощи. Он вынул изо рта трубку, распространявшую благовонный сладковато-пряный запах, и слегка приподнялся в знак приветствия.