19 августа
Я вынужден признать, что если просто стану ждать, когда возвратятся мои родственники, то ни к чему хорошему это не приведет. В конце концов, кто знает, как долго это может затянуться? Я должен выяснить все о себе немедленно. Мне не хочется думать, что во всем происходящем заключено что-то дурное, но… вчера произошел вот такой неприятный случай.
Я пошел в парк, он неподалеку от дома, где я живу. День был солнечным и ясным, горожане целыми семьями устраивали пикники, прогуливались, играли в разные игры.
К скамейке, на которой я сидел, вприпрыжку примчался толстый мальчишка лет шести-семи. Его замызганную футболку покрывали липкие пятна от конфет и мороженого, а маленькие глазки светились каким-то отвратительным, злобным ликованием. Когда он вдруг метнулся в траву, я не сразу понял зачем. Но когда он выпрямился и сел с торжествующим выражением лица, я увидел зажатую у него в пухлых пальцах крупную прелестную бабочку. А потом этот толстяк оторвал у нее оба крыла и несколько лапок.
Сдавленный крик, полный ужаса, сорвался с моих губ и поразил меня не меньше, чем живодера, бросившего умирающую бабочку дергаться и извиваться на траве в агонии. Я не знаю, почему это зрелище вызвало у меня такое отвращение. Ведь в конце концов, это была всего лишь бабочка. Но я мгновенно со всей силы наступил на нее, а потом бросился к ее мучителю и, прежде чем осознал свои действия, сильно ударил его по лицу тыльной стороной ладони — раз и другой…
«Вот что заставило меня поступить так!» — в бешенстве прошипел я, жестом указывая на останки бабочки в траве.
Я смотрел на него, и дикое, непреодолимое желание росло во мне, захлестывало меня целиком. Желание снова ударить его, что-нибудь повредить ему, заставить его почувствовать боль, такую же, какую он только что с наслаждением причинил другому живому существу. Он должен знать, каково это — ощущать подобную муку. У него по губе потекла кровь, но мне этого было мало. Я должен был бы устыдиться этого, да? Должен был бы ужаснуться…
Несколько мгновений спустя малец уже вопил так пронзительно, что его, наверное, услышали все, кто был в парке. А во мне взял верх инстинкт самосохранения, и я ринулся прочь оттуда так стремительно, как только мог.
Чтобы снова оказаться в затемненном убежище квартиры, мне понадобилось некоторое время. Захлопнув за собой дверь, я, преодолевая дрожь в руках, запер ее на все замки, задвинул все засовы и задернул шторы на окнах. Затем втиснулся в узкое, темное пространство между кроватью и стеной, опустил голову и накрыл ее трясущимися руками. «Ну как ты мог, — шептали мне осуждающие голоса, — как ты мог? Что стряслось с тобой?»
Когда шепот наконец прекратился и я поднял голову, оказалось, что комната погружена в непроницаемую тьму, а мои плечи и спина ужасно ноют. Как долго я пробыл там, тихонько бормоча сам себе под нос? Неужели я действительно опасен и обладаю всеми качествами пациента психиатрической лечебницы? Или даже тюремного узника? Это так? Но ведь, в сущности, я не нанес серьезных повреждений тому мальчишке. Парочка швов, и он будет в порядке. Иногда любой человек теряет самообладание, верно? Я имею в виду, что это случается с каждым. Люди будут творить безобразия всегда. И не только я.
24 августа
Мне по-прежнему практически ничего не известно о том, кто я такой. Временами это вызывает у меня панику, я начинаю ощущать себя какой-то тенью. Но я не тень — тени не имеют имен. А у меня имя есть: Габриель Антеус. Габриель, Габриель, Габриель Антеус. И потом, я сплю, я ем, я кровоточу. Это же должно что-нибудь означать? О том, что из меня может вытекать кровь, я узнал, когда очнулся здесь в начале августа, но, чтобы окончательно убедиться в этом, на днях слегка поранил себя ножом. Показалась кровь, и я этому порадовался. Но в то же время вид ее повергает меня в смятение. И это не просто неприятное зрелище — меня охватывает настоящий ужас. Наверное, я принадлежу к категории малодушных, трусливых людей. Возможно, потому, что всю прошедшую жизнь я провел среди книг. Я даже писал книги. Одну как минимум я точно написал. Я даже нашел ее рукопись, когда обследовал письменный стол. Она называлась «Дантов Ад: теологическое исследование». Просматривая написанное, я понял, что это было всестороннее исследование устройства Ада, дополненное сведениями о демонах и о девяти кругах, соответствующих уровням грехопадения.
Углубляясь в текст рукописи, я вспомнил, что стало предметом данного исследования, — описание Преисподней в поэме Данте Алигьери «Божественная комедия». Однако в рукописи, лежавшей в письменном столе, утверждалось, что это была не просто поэма и что Данте действительно спускался в недра Земли сквозь девять концентрических кругов Ада прямо к замороженному ядру, где в обездвиженном состоянии содержался сам дьявол.
Разумеется, такое утверждение представляется совершенно абсурдным, и вкупе с нелепыми и бездоказательными гипотезами оно стало причиной того, что рукопись осталась неопубликованной, даже если попытки издать ее и предпринимались. Но в то же самое время мне приятно сознавать, что я — писатель. Однако какая опасность может таиться в этой ситуации?
В одном из ящиков письменного стола лежали, аккуратно собранные в папку, записи, касающиеся всех моих банковских операций и уплаты налогов. Изучив их, я понял, что действительно являюсь весьма состоятельным человеком. И неудивительно, что комнаты в моей квартире заполнены такими хорошими вещами. Вот только состояние самой квартиры меня озадачивает, ведь при моем достатке я мог бы позволить себе иметь куда более приличные апартаменты, особенно с учетом наличности, которую нашел на кухне. Вместе с тем было приятно узнать, что мне не надо беспокоиться о своем финансовом положении.
Нашел я и свой паспорт, он был засунут в дальний угол нижнего ящика стола. Паспорт подтверждал, что я — подданный Соединенного Королевства. И впервые мне пришло в голову, что, возможно, члены моей семьи живут там. Моя рука автоматически опустилась к коробочке с рыбьим кормом, которая постоянно находилась у меня в кармане. А может, никаких рыбок и не было? И нет никого, кто собирается вернуться из отпуска?
Но, боже мой, что это я говорю? Никаких рыбок? Нет, отпуск должен быть, и рыбки тоже должны быть… иначе какого черта я таскаю с собой этот рыбий корм? Нет, рыбки на самом деле существует — я знаю это.
Координаты хозяйки моей квартиры я тоже обнаружил в письменном столе. Я позвонил ей, но к разговору она не проявила никакого интереса, и он оказался для меня совершенно бесполезным. Да, договор аренды является стандартным и действует с начала августа. Было ясно, что она почти ничего не знает обо мне, — в процессе разговора она не один раз путала мое имя. А впрочем, почему она должна знать меня? Вряд ли я поведал ей свою биографию, когда мы обсуждали условия аренды.
Я оказался в тупике. Никаких людей вокруг… По крайней мере до тех пор, пока не вернутся мои родные. Тем временем я исследовал одну из тех немногих зацепок, которые у меня были, — свое имя. Габриель Антеус. Однажды я ввел его в Гугл, наивно полагая, что на экране появится интернет-сайт, который расскажет все обо мне. Но там не было ничего — не было даже сайта какого-нибудь другого Габриеля Антеуса, с которым я мог бы познакомиться. Наверное, это чересчур редкое имя.
Убедившись в бесполезности Интернета, я обратился к стоявшим на полках книгам. Разумеется, в имени Габриель содержится весьма характерный библейский подтекст, касающийся мира ангелов. На иврите оно означает «божий человек», и всем известен архангел Габриель из Старого и Нового Завета. [1]Все книжки расставлены у меня в алфавитном порядке, и среди них есть такие, где затрагивается тема ангелов. Несомненно, этот аспект моего имени волновал меня и прежде, поскольку в этих книгах, изобилующих примечаниями и комментариями, все, что касается Габриеля, помечено цветным фломастером или подчеркнуто.
1
Габриель по-русски — Гавриил. Таково имя архангела, известившего Деву Марию о том, что у нее родится сын Иисус Христос. —